Пол Гэллико - Дженни. Томасина. Ослиное чудо

У самого мостика его ослепили фары ехавшей навстречу машины. Он заметил, что на крыше — огонёк, машина полицейская. Он остановился: констебль Макквори подошел к нему и сказал:

— Слава Богу, это вы, сэр!

— Пожар потушили, — сказал Макдьюи. — Я подам вам заявление, возбудим процесс против так называемого короля Таргу и дрессировщика…

— Да, да, — прервал его констебль. — Это всё мы сделаем. Но я не потому здесь. Меня за вами послали. — Констебль опустил голову. — Вас ищут дома. Доктор Стрэтси просил вас отыскать.

— А… — сказал Макдьюи и задал вопрос, для которого ему понадобилось много больше мужества, чем для минувшей битвы: — Она жива или нет?

Констебль снова поднял голову.

— Жива, сэр! — отвечал он. — Но доктор Стрэтси очень просил вас разыскать.

Что такое? Неужели я не богиня? Неужели все старые боги умерли или утратили силу? Неужели я просто Талифа, обыкновенная кошка, подобранная рыжей пряхой, которая живёт одна и помогает беспомощным?

А кто же это — Талифа, откуда она пришла? Где мне положено жить?

Я хотела покарать врага и не сумела. Когда огонь в долине давно потух, Лори вернулась и прошла мимо камня, где я ждала.

Она шла как слепая. В руке у неё был фонарь, и я увидела, что плащ и платье порваны, опалены огнём, запятнаны кровью, а лицо — всё мокрое от слёз.

Я неслышно двинулась за ней. Дом наш как будто заколдовали: Питер не залаял, подполз к ней на брюхе, тихо скуля, а кошки были злые, как ведьмы, и зашипели на меня.

— Что случилось? — спросил Вулли. — Что с Лори? У неё на платье кровь.

Макмёрдок, который, как это ни скрывал, всё же верил немножко в мою божественность, громко промяукал:

— Твои дела, да? Египетские штучки? Смотри у меня!

Я не удостоила его ответом и вошла в дом.

Лори села на скамейку к очагу как была, в крови и в грязи, и горько заплакала. Закрыла лицо руками и тихо плакала без конца. Чтобы её утешить, я встала на задние лапы и передней лапой два раза тронула руку, закрывавшую лицо.

Она подняла меня и уткнулась в мой мех. Я думала раньше, что женщины так не плачут — без всхлипываний, без всякого звука, просто тёплые слёзы текут и текут, как вода.

Только один раз, прижавшись мокрой щекой к моей щеке, она сказала:

— Талифа! Что со мной будет? Что мне делать?

Ей бы помолиться богине Баст, или Исиде — плододарительнице, или Артемиде Целомудренной — кому-нибудь из моих воплощений, и я бы небо обрыскала, а умолила моего отца осушить её слёзы. Но кто теперь знает? Может, я ничего не могу?

Прошли часы, пока она встала, опустила меня на пол, сняла всё грязное и порванное и помылась; но слёзы всё так же текли, словно вода.

И тут она сделала что-то странное — взяла лампу, подошла с ней к зеркалу и долго смотрелась в него, как будто никогда себя не видела. И заговорила с собой, как недавно со мной:

— Кто я такая теперь? Где Лори? Что мне делать? Что же мне делать?

Потом она пошла к себе, а я улеглась было у очага, но она позвала с лестницы:

— Талифа, иди ко мне, побудь со мной!

Раньше я к ней не ходила и остановилась в нерешительности.

— Иди, иди, — звала она. — Всё ж не одна буду!

Я перекувыркнулась от радости, кинулась вверх, прямо к ней в руки, и замурлыкала, а она потёрлась щекой об меня.

В белой комнате стояли кровать, стул и шкафик. Лори села и, держа меня на руках, долго смотрела мне в глаза. Она уже не плакала.

— Скажи мне, Талифа, — попросила она. — Ты ведь умирала, ты знаешь, что это такое — покой, мир?

Я не понимала её — ведь я умираю тысячи раз, но моё Ка просто плывёт по Реке Тьмы между небом и землёй и будет плыть всю вечность.

Лори отпустила меня, легла, потушила лампу и сказала:

— Спасибо, что побудешь со мной. Спокойной ночи.

Откуда-то из темноты до меня донёсся несказанно-прекрасный запах. Что это? Когда, в каком воплощении я знала и любила его? Почему я замурлыкала от радости? Я подняла голову и принюхалась.

Да, откуда-то пахло. Лори мирно спала, тихо дышала, а я вдруг забеспокоилась — мне показалось, что моё потерянное Ка совсем рядом, вот тут, и если я его удержу, оно при мне и останется.

Дивный запах донёсся снова, когда я уже засыпала. Я знала, что здесь, в ногах у Лори, я увижу хорошие сны, и спешила посмотреть их.

И я решила так: если уж я теперь домашняя, комнатная кошка Лори, я должна узнать при первой возможности, что же в её комнате издаёт этот прекрасный запах.

Когда Макдьюи подбегал к ярко освещённому дому, миссис Маккензи стояла в открытых дверях.