Жюль Верн - Господин Ре-диез и госпожа Ми-бемоль

— Внимание! Первый такт — пауза!

И вот мы запели гамму — сначала наверх, потом вниз.

— Плохо, плохо,— вскричал органист, когда стихла последняя нота.— Шестнадцать голосов вместо одного!

Мне показалось, что он слишком требователен, ведь мы часто пели хором и нас всегда хвалили.

Мэтр Эффаран качал головой, бросая направо-налево недовольные взгляды. Уши его, обладавшие некоторой подвижностью, поднимались, как у собак и кошек.

— Повторяем! — кричал он.— Теперь по очереди. Каждый должен получить свою собственную ноту, физиологичную, если можно так выразиться, одну-единственную, которую и будет петь в хоре.

Одну ноту? Физиологичную? Что это значит? Интересно, а какая в таком случае нота у этого чудака или у господина кюре? У них, должно быть, целая коллекция нот — одна фальшивее другой!

Мы запели, испытывая некоторую боязнь — а вдруг этот страшный человек будет с нами грубо обращаться — и одновременно острое любопытство — какая же нота у каждого из нас, которую мы станем взращивать в гортани, как цветок в горшке?

Первым спел гамму Хокт, и мэтр решил, что для этого ученика физиологичная нота «соль» — самая точная, самая звонкая из тех, что может издать горло мальчика. После Хокта настала очередь Фарина, которого навеки приговорили к «ля». Всех проверяли по очереди, и за каждым была закреплена нота. Наконец вышел я.

— Ах, это ты, малыш,— сказал органист.

Он сжал мне голову и стал до хруста крутить ее из стороны в сторону, но все-таки отвинтить не смог.

— Поищем твою ноту.

Я спел гамму — сначала наверх, потом вниз. Казалось, мэтр остался недоволен, потому что велел повторить сначала… Нет, не то… Плохо… Ужасно обидно! Неужели мне, одному из лучших учеников певческой школы, не достанется собственной ноты?

— А теперь,— вскричал мэтр Эффаран,— хроматическую гамму!… [24] [24] Хроматическая гамма — восходящее или нисходящее мелодическое движение по полутонам. Может быть, там отыщется твоя нота?

Мой голос стал подниматься по полутонам к верхней октаве.

— Хорошо, хорошо! — повторял музыкант.— Мы поймали ее! Ре-диез — вот она, твоя нота.

На одном дыхании я спел ре-диез.

Кюре и учитель не могли скрыть удовлетворения.

— Теперь девочки! — скомандовал мэтр.

«Вот если бы Бетти тоже досталась ре-диез! — подумал я.— Ведь наши голоса так похожи».

Одна за другой девочки выходили вперед. У этой оказалась «си», у той — «ми». Пришел черед Бетти Клер. Она робко подошла к органисту.

— Давай, малышка.

Бетти запела нежным, мелодичным, как у щегла, голоском. Но ей, как и мне, пришлось обратиться к хроматической гамме. Ее нотой оказалась ми-бемоль.

Сначала я огорчился, но, поразмыслив, решил, что, наоборот, нужно радоваться! У Бетти — ми-бемоль, а у меня ре-диез. Разве это не одно и то же? И я захлопал в ладоши.

— Что с тобой, мальчик? — нахмурился мэтр.

— Мне нравится, что у нас с Бетти одинаковые ноты,— выпалил я.

— Одинаковые? — вскричал мэтр Эффаран. Он так резко выпрямился, что коснулся рукой потолка.— Ты полагаешь, что ре-диез и ми-бемоль одно и то же? Невежда! Ты заслужил ослиный колпак! Неужели Эглизак научил вас таким глупостям? И вы это терпели, кюре? А вы, господин учитель? Вы — тоже, достопочтенная?

Сестра господина Вальрюгиса искала чернильницу, чтобы запустить в органиста, но тот продолжал бушевать:

— Несчастный! Значит, ты не ведаешь о том, что такое комма [25] [25] Комма — весьма малый (меньше 1/8 целого тона), едва различимый слухом интервал, которым обычно пренебрегают. Так называемая Пифагорова комма составляет 1/9 тона. , восьмая тона, на которую ми-бемоль отличается от ре-диеза? Неужто никто здесь не способен отличать восьмые тона? Или в ушах жителей Кальфермата только твердые, как камень, дырявые барабанные перепонки?

Ни один из нас не смел шелохнуться. Оконные стекла дрожали от раскатов пронзительного голоса органиста. Я был в отчаянии, что из-за меня разразилась буря, расстроен из-за того, что между нашими голосами все же существовала разница, пусть даже всего на одну восьмую тона. Кюре укоризненно качал головой, а господин Вальрюгис бросал на меня грозные взгляды…

Но внезапно органист успокоился и произнес:

— Внимание! Каждый должен встать на свое место в гамме.

Мы поняли, что это значило, и встали в соответствии со своими нотами: Бетти на четвертое место, а я как ре-диез — за ней. Теперь мы являли собой флейту Пана или скорее трубы органа, поскольку каждая из них может издавать одну-единственную ноту.