Кристиан Пино - Сказки

И правда, вскоре появилась молодежь, веселые голоса разбудили эхо в чаще леса. Все рассыпались по лесу. Один высокий загорелый паренек заметил соседку нашей ягодки, сорвал ее и, радостно смеясь, положил в розовый ротик прелестной девушки, с которой он пришел в лес. А нашу ягодку он не заметил.

Чем объяснить такие случайности?

Только тот, кто любит собирать грибы и ягоды, знает, что можно пройти в двух шагах от самой большой удачи и не заметить ее. Во всяком случае, сколько ни приходило сюда еще молодых людей, детей, старушек, никто-никто не заметил алого кружочка на зелени, устилавшей землю.

Для ягодки это было несчастьем. В сумерки она проливала слезы отчаяния. Тот, кто не знал о горе землянички, мог бы принять их за капли росы. Она понимала, что до следующего воскресенья ей не дожить и что ей придется умереть от плесени и тоски, не принеся никому радости.

Но в понедельник утром земляничка услышала голоса. Вскоре показался большой, грузный человек. В руках у него была ветка, как видно, обломанная в лесу, и он сбивал ею гордые головки цветов, листья с деревьев и подсекал стебли папоротника. Птицы и те смолкли при виде такого грубияна.

Человек остановился, не очень-то надеясь что-либо найти, осмотрел стелющиеся по земле кустики земляники и увидел красное пятнышко, которого вчера никто не заметил.

Он подошел, нагнулся. И вот уже земляничка в плену, ее держат грубые, жесткие пальцы.

На мгновение земляничка замерла от мысли, что для нее настает бесславный конец. Но человек не поднес ее к своим губам. Он крикнул, и к нему подбежала крошечная девочка.

Если бы у леса был голос, он мог бы рассказать, как она была мила, а я этого сделать не в силах. Волосы у девочки были белокурые, щечки — розовые, сама она была нежна и грациозна — словом, она была как раз такой, какими описывают поэты маленьких девочек, когда хотят украсить ими природу.

Человек протянул земляничку девочке, и маленькие пальчики жадно схватили ее.

— Как она хороша! — сказала девочка. — Прежде чем съесть, я хочу ее поцеловать.

Маленькой лесной ягодке выпало счастье кончить свою жизнь так, как она мечтала.

Это случилось в те стародавние времена, когда леса еще не были мирным зеленым местом для прогулок.

Множество опасностей таилось за их старыми корявыми пнями, среди высоких стволов, в непроходимых чащах. Людоеды, лешие, колдуны устраивали там дикие пляски, повсюду водились хищные звери, которые, чтобы утолить голод, набрасывались на все живое.

Маленький Жан жил со своими родителями на опушке большого леса, в бедной хижине с соломенной крышей. Мать не спускала с него глаз, особенно когда отца не было дома, — Жан был очень смелый мальчик, и она боялась, как бы смелость не довела его до беды.

Нужно сказать, что в те времена мальчики не были ни трусами, ни неженками; они не боялись ни зверей, ни темноты и не звали маму, когда падали и обдирали коленку или ладонь.

И вот однажды мальчик все же ускользнул от мамы. Как раз в ту пору кусты ежевики покрылись красновато-коричневыми ягодами, которые так любят все дети. Не спросясь у папы и мамы, Жан ушел в темный лес — он решил вдоволь полакомиться ягодами. Так и вышло: ягод было много, они были такие спелые и сочные, что лопались у малыша в руках, на губах, и вскоре он по уши был вымазан красным соком.

Но в этом лесу не было ни тропинок, ни зарубок на деревьях, ничего-ничего, что помогло бы найти дорогу. Войти в лес было легко, а вот выйти…

Пока Жан уплетал ягоды, он не думал о доме, но когда он наелся до отвала, его потянуло в родную хижину. Увы! Он бросался от бука к дубу, из чащи — в кустарник и окончательно заблудился.

Выйдя на полянку, Жан вдруг услышал страшный шум, словно забушевала буря, и перед ним предстал рыжий великан, ростом с высокое дерево. Он развлекался тем, что сдувал с деревьев листья.

— Ага, вот и обед! — зарычал великан, увидев мальчика. — Я так и знал, что мне сегодня повезет.

Он посадил Жана на ладонь, как вы сажаете божью коровку.

— Не ешьте меня, дяденька, — жалобно сказал мальчик. — Моя мама будет так горевать…

Великан стал корчиться от смеха, причем сам не заметил, как сломал при этом два или три дуба.