Кристиан Пино: Сказки

Клодомир с удивлением увидел лошадей, покрытых парчовыми попонами, мешки, полные золота и драгоценных камней, мечи с эфесами, вычеканенными лучшими в мире ювелирами, драгоценные ткани.

— Двадцать лет экономии! — плакал великан. — Когда вы подошли, он как раз требовал, чтобы я играл на свою бороду! И я стал бы играть на свою бороду, на свою куртку, на гвозди от своих башмаков! У меня остался всего один носовой платок, этот каналья считает, что они будут для него превосходными простынями. Уведите его! Я ни разу не смог выиграть, ни одного разу!

Великан проливал потоки слез, но наши друзья не стали дожидаться, когда источник иссякнет, и поспешили уйти со своей добычей.

— До чего наивен этот великан, — сказал Клодомир, — ему ничего не стоило сохранить у себя свои богатства. Ведь не стали бы вы вырывать их у него силой!

— Ваши размышления, принц, — сказал игрок в кости, — доказывают вашу полную неспособность к игре. — И он добавил с оттенком уважения в голосе: — У этого великана неплохие способности.

— Сейчас не время заниматься спорами, — заметил продавец очков. — Я что-то не слышу звуков рога и боюсь, не приключилось ли несчастья с заклинателем змей. Гоните лошадей.

Через некоторое время они услышали какой-то странный шум.

— Можно подумать, что где-то поблизости работает мельница, — сказала Филозель.

— Нет, шум более глухой.

— И более сильный.

— Может быть, это змея переваривает заклинателя!

Они поехали быстрее и вскоре увидели музыканта на том самом месте, где несколько часов назад оставили его. Заклинатель змей спокойно начищал свой рог, стараясь довести его до блеска.

Гидра, вытянувшись на земле, крепко спала, и ее двенадцать голов издавали этот странный и равномерный храп, который так испугал наших друзей.

— Тише! — сказал заклинатель. — Не будите бедное животное! Она так хорошо спит, я сочинил для нее колыбельную.

Обратный путь пятерым друзьям показался коротким — лошади были превосходные, всем передалось хорошее настроение Филозели, солнце светило ослепительно ярко.

Когда они подъехали к границе марекарлийских владений, игрок в кости остановил лошадей и сказал Клодомиру:

— Ваше высочество, позвольте каждому из нас вернуться к собственным приключениям, Теперь вы уже в своем королевстве с самой прекрасной принцессой на свете. Принц-консорт, ваш отец, будет горд поместить ее портрет в своей коллекции. Отныне мы предоставляем вас вашей счастливой судьбе. Но прежде возьмите свою часть добычи.

— Нет, друг мой, — ответил Клодомир, — я хочу, чтобы вы поделились золотом и драгоценностями с заклинателем змей и продавцом очков. А я и так получил самое большое богатство на свете. И этим я обязан всем вам!

Они расстались взволнованные. Филозель нежно поцеловала каждого, взяв с них обещание приехать в Марекарлиго. Потом принц и принцесса направились в одну сторону, а три приятеля — в противоположную.

— Какая чудесная история! — сказал продавец очков.

— Я очень боялся гидры, — признался музыкант.

— А я великана, — отозвался игрок в кости. — Только ты, продавец очков, не подвергся никакому испытанию.

— У меня было испытание пострашнее всех ваших. Я вошел первым в комнату принцессы и увидел перед собой самое уродливое создание на свете: у нее были тусклые глаза, кожа, усеянная красными прыщами, кривой нос. К счастью, я захватил с собой волшебные очки, и принц увидел в них Филозель совсем другой. Иначе он никогда бы не дал обещания взять ее в жены такой, какая она есть, а принцесса не выпила бы эликсира, который должен был вернуть ей красоту. И все ваше мужество, мессиры, пропало бы впустую.

— Молодец, мастер! — сказал игрок в кости. — Но, может быть, твои очки были не так уж необходимы. Когда мужчина преодолеет столько трудностей, чтобы завоевать женщину, она всегда покажется ему самой прекрасной на свете.

Пан, молодой, легконогий, веселый бог, имел две страсти. Одна из них вам хорошо известна: он любил музыку. Целыми днями он бродил по лугам и лесам в поисках гармоничных звуков, которые природа дарит тем, кто умеет их ценить, прислушивался к пенью птиц, к таинственному шороху ветра в высокой траве. Свою флейту Пан очень любил. Сначала он стремился подражать тем звукам, которые слышал в лесу и на лугах: крику кукушки, зову певчей птички, воркованию голубки, трелям соловья, легкому дуновению ветерка, проскользнувшему среди колокольчиков на овсяном поле. Но вскоре Пану надоело только подражать знакомым звукам, и юный бог, дав волю своему воображению, каждый день стал сочинять новые мелодии. Сознание своей талантливости приводило Пана в восторг, и его уши жадно ловили звуки, которые издавали его же собственные губы. Но иногда Пана все же охватывала грусть: ничто в природе, казалось, не могло оценить его музыкальные способности. Птицы не переставали петь, заяц не прекращал свой бег, листья продолжали шуметь с той же яростью, а черепаха — ползти, как ползла.