Агнешка Осецкая - Здравствуй, Евгений

Но как-то раз одна маленькая девочка (Моника), которая жила у моря, вышла на берег и посмотрела вдаль. Погода была прекрасная. Девочка увидела три большие, освещенные солнцем волны, за ними два огромных вала, за волнами ещё три волны, и потом много-много маленьких, сверкавших, как брошки, волн, а за ними она увидела полоску.

— Папа, смотри! — закричала девочка. — Там Швеция!

И пришёл на берег девочкин папа, который был рыбаком.

— Что ты там видишь, папа? — спросила девочка.

— Я вижу три большие волны, а за ними два огромных вала, и снова три большие волны, а за ними две тысячи триста восемьдесят шесть маленьких блестящих волн, — со свойственной ему обстоятельностью ответил девочкин папа, который был рыбаком.

— А ещё что? — спросила девочка (Моника).

— А больше ничего, — сказал рыбак.

— Ничего?

— Ничего!

— Да нет же, папа, ты ошибаешься! Там — Швеция.

— Никакой Швеции там нет.

— Неправда, есть! — сказала девочка и заплакала.

Тут папа отшлёпал девочку (правда, совсем не больно) — уж очень рассердило его слово «неправда»…

Мама, которая была рыбачкой, вечером сказала Монике:

— Нельзя говорить папе, что он врёт.

— А если я на самом деле видела Швецию? — сказала девочка и заснула, так как у неё уже давно слипались глаза.

— А если Моника и вправду видела Швецию? — сказала мама папе, когда девочка заснула. — Разве можно говорить неправду ребёнку?

— Я проверю это, — ответил папа. — Я это проверю, потому что нельзя говорить ребёнку неправду, — повторил он ещё раз, взял байдарку, бутылку, трубку и отправился в плавание.

Его не было дома 17 дней, 7 часов и 77 секунд. А когда папа вернулся домой, он съел тарелку вареников, выпил кружку пива и сказал:

— Моника права. Швеция действительно существует.

В те самые давние-предавние времена люди в Швеции тоже толком не знали, где находится Польша, да и вообще не задумывались над этим. Люди занимались более важными и неотложными делами. Им нужно было красить свои домики в красный цвет, ловить рыбу и раков, строить корабли, покрикивать на детей и кормить гномов хлебными крошками. Словом, работы у них хватало и не было даже пяти свободных минут, чтобы подумать о Польше.

Но в один прекрасный день маленький Ларс (так звали шведского мальчика) вышел на берег и увидел Польшу. И позвал своего отца, который был рыбаком.

Папа Ларса нацепил на нос очки, но Польшу всё равно не увидел. И тут разгорелся спор точно такой же, как дома у Моники. А потом папа взял байдарку, фонарь, трубку и поплыл, потому что не хотел говорить детям неправду. Он решил удостовериться, существует ли на свете Польша.

Он отсутствовал ровно 17 дней, 7 часов и 77 секунд. То есть как раз столько же, сколько и отец Моники. Будем считать это случайным совпадением. Папа Ларса плыл на отличной байдарке, которая вообще не протекала. На ней можно было обернуться в оба конца и быстрее, гораздо быстрее, чем за 17 дней, 7 часов и 77 секунд, но папе Ларса было очень холодно, и каждые семь часов он вынужден был останавливаться и греть руки над огнём фонаря.

Папа Моники плыл на очень скверной, дырявой байдарке, из которой всё время приходилось вычерпывать воду. Но зато ему не нужно было останавливаться и греться, потому что у него в бутылке была такая жидкость, которая согревала ему сердце все 17 дней, 7 часов и 77 секунд.

— Значит, горячее сердце и дырявая лодка не уступят хорошей лодке, — сказал на птичьем языке Евгений, узнав эту историю.

Но для нас важнее всего то, что папа Моники узнал про Швецию, а папа Ларса — про Польшу. Каким-то образом новость распространилась и стала известна многим людям. Разумеется, птицы, которые путешествуют чаще, чем люди, знали всё это и раньше, но мало кто в Польше и Швеции понимает птичий язык. Мне известен только один такой человек. Он профессор, и его фамилия так длинна, что буквами, из которых она состоит можно исписать всю дорогу от Польши до Швеции и обратно. Поэтому легче вообразить себе её, чем написать. К тому же у меня всё равно не хватило бы чернил даже на дорогу от Гданьска до Мальборка или от Нючепинга до Норчепинга, а от Польши до Швеции путь гораздо длиннее. Если же названия неизвестных городов кажутся вам трудными, то, значит, вы представляете себе, как трудна фамилия профессора, знающего птичий язык!

А птичий язык в одиннадцать раз труднее, чем эта фамилия.