Туве Янссон: Дитя-невидимка

— Ты сказал, что твоего братика съели, а его вовсе не съели, — объяснил папа.

— Так это же хорошо… — сказал Хомса. — Вы разве не рады? Я ужасно рад, у меня прямо гора с плеч свалилась. Эти змеи, они могут проглотить нас всех в один присест. И никого и ничего не останется, одна лишь голая пустыня, где по ночам хохочут гиены…

— Милый ты мой сыночек… — запричитала мама.

— Значит, все обошлось, — желая покончить с неприятной темой, сказал Хомса. — Сегодня на ужин будет сладкое?

Но папа почему-то вдруг рассердился:

— Не будет тебе никакого сладкого. Ты вообще не сядешь за стол, пока не усвоишь, что обманывать нельзя.

— Да ведь и так ясно, что нельзя, — изумился Хомса. — Обманывать же нехорошо.

— Ну вот видишь, — сказала мама. — Пусть малыш поест, все равно он ничего не поймет.

— Ну уж нет, — заупрямился папа. — Если я сказал, что он останется без ужина, то значит, он останется без ужина.

Бедный папа вбил себе в голову, что ему никогда больше не поверят, если он не сдержит своего слова.

Хомсе пришлось идти ложиться спать до захода солнца, и он был очень обижен на папу с мамой. Конечно, они и раньше не раз его огорчали, но никогда не вели себя так глупо, как в этот вечер. Хомса решил от них уйти. Не потому, что хотел их наказать, а просто вдруг почувствовал, что ужасно от них устал, они никак не могли понять, что в жизни важно, а что нет, чего надо бояться, а чего не надо.

Они как бы проводят черту и говорят: вот по эту сторону находится все то, что правильно и хорошо, а по другую — одни глупости и выдумки.

— Посмотреть бы на них, когда они столкнутся лицом к лицу со змеей, бормотал Хомса, спускаясь на цыпочках по лестнице и выбегая на задний двор. Я отправлю им ее в коробке. Со стеклянной крышкой. Потому что все-таки жалко, если она их проглотит.

Чтобы показать самому себе, какой он самостоятельный, Хомса снова отправился к запретному торфяному болоту. Сейчас трясина казалась синей, почти черной, а небо было зеленое, и куда-то вниз, за небо, уходила бледно-желтая полоса заката, и подсвечиваемое этой полоской болото расстилалось огромной унылой пустыней.

— Я не обманываю, — говорил Хомса, шагая по хлюпающему у него под ногами болоту. — Это все правда. И неприятель, и змеи, и карета. Они такие же настоящие, как, например, соседи, садовник, куры и самокат.

И тут он остановился и прислушался, затаив дыхание.

Где-то вдалеке катилась карета, она отбрасывала красный свет над зарослями вереска, она скрипела и скрежетала, она катилась все быстрее и быстрее.

— Нечего было ее выдумывать, — сказал самому себе Хомса. — А теперь она и в самом деле появилась. Беги!

Кочки качались, уходя у него из-под ног, тина скользила между пальцев, и залитые водой черные дыры таращились из зарослей осоки.

— Не надо думать о змеях, — сказал Хомса и тут же о них подумал, представив их себе так живо и ярко, что все змеи сразу повыползали из своих нор, они смотрели на него и облизывались.

— Хочу быть, как мой толстый братик! — в отчаянии закричал Хомса и стал думать о своем братике, который глуп, как пробка, который ест опилки, песок и землю, пока не подавится. Как-то он попытался съесть свой воздушный шарик. Если бы ему это удалось, никто бы никогда его больше не увидел.

Пораженный этой мыслью, Хомса остановился. Он представил маленького толстенького братика, который уносится прямо в небо, и ноги его беспомощно болтаются в воздухе, а изо рта свисает нитка от шарика…

— Нет, не надо! — закричал Хомса.

Впереди светилось окошко. Как ни странно, это была не карета, а всего лишь маленькое квадратное окошко, светившееся ровным светом.

— Ты должен туда пойти, — сказал себе Хомса. — Пойти, а не побежать, иначе ты испугаешься. И не думай, просто иди и все.

Домик был круглый, а значит, жила в нем, скорее всего, какая-нибудь мюмла. Хомса постучался. Он постучал несколько раз, и так как никто ему не открывал, он сам отворил дверь и вошел.

В домике было тепло и уютно. Зажженная лампа стояла на подоконнике, поэтому ночь за окном казалась черной, как уголь. Где-то тикали часы, а со шкафа, лежа на животе, смотрела на него совсем крохотная мюмла.

— Здравствуй, — сказал Хомса. — Я спасся в последнюю минуту. Змеи и живые грибы! Ты себе даже не представляешь…