В. Аникин - Палей и Люлех

Глянули братья на старика — глаза у того грозные, да и у сыновей тоже, сейчас обоим головы смахнут.

Схватили хозяева Палея с Люлехом, руки, ноги связали, за переборку швырнули. Сами по дому проверять пошли.

Что хозяева говорят, Палею с Люлехом слышно.

— Батюшка, у моего теремка крышу свернули! — кричит черноглазая.

— Белку-сторожиху хвостом в другую сторону повернули! — жалуется средняя дочь — Белянушка.

— Золото мое пальцем пробовали! — кричит один из сыновей.

Топоры звенят, сыновья дверями хлопают — погибель верная, запропали молодцы.

Стали хозяева судить, решать, что с пришельцами делать. Один-то из сыновей советует:

— Знамо, боярские дети или воеводские слуги. Подосланы. Погубят. Отвести в лес — и голову на пень!

Старик Савелий подумал и говорит:

— Сгоряча добрых бы людей не обидеть. Сначала провер устроим.

Выводят Палея с Люлехом в горницу. Оробели братья-охотники. Поставили их обоих рядом. У обоих на пальцах по золоченому наперстку. Явная улика. Старик глянул на золоченые пальцы, говорит сыновьям:

— Не почернело золото — значит, добрая рука.

Незваных гостей спрашивают:

— Кто вы и откуда? Говорите чисту правду, у меня есть кому проверять.

Палей с Люлехом сказали все, как есть.

Савелий снял с гвоздя клетку с белкой, открыл окно, вынул белку с шелковым хвостом, наказывает:

— Узнай-ка, все ли сыновья у мужика Елисея дома? Если нет двоих, ко мне явись да скажи о том. А после гуляй по своей воле.

Резвая белка махнула из клетки на сосновый сучок, и была такова.

День прошел — белки нет, второй минул — белки нет. На третий день было снова руки, ноги крутить хотели Палею с Люлехом, а тут как раз белка и пожаловала, качается под окном на сучке, в окошко лапкой стучит, будто сказывает:

«Нет у мужика Елисея в избе сыновей ни старшего, ни младшего».

— Ну ладно, скачи, гуляй!

Посоветовался Савелий со своими сыновьями, позвали Палея с Люлехом в ту светлую хоромину, где на столе теремок стоит.

Первый-то теремок — с двенадцатью башенками, узорами расписан, крышей златоглавой крыт. Что в том теремке — неведомо. Второй теремок — без крыши, выструган из дуба, узоров на нем нет, полон золота. А третий — из клена сготовлен, тоже без узоров, этот полон серебра.

Подвели Палея с Люлехом к столу. Савелий и говорит:

— Перед вами три теремка, и под каждым из них своя судьба. Какой теремок себе выберете, такую и судьбу примете. Думайте, решайте, сами выбирайте.

— Мне бы вот этот теремок, — просит Палей, а сам на первый указывает.

— Мне тоже. — Люлех за ним.

— Быть по сему! — воссиял Савелий, и все его сыновья улыбками расцвели.

Сняли со стола белую скатерть. Под третьим теремком — сухая, черная жужелица, [12] Жужелица — хищное насекомое из семейства жуков. под вторым теремком — желтый жук-короед, а под первым — три вещицы: кисть серебряная, цветок алый да белый клык медвежий.

— Вот судьба ваша! — И подает им Савелий кисть, лазоревый цветок и медвежий клык. — Тут и я вам, коль хотите, кой-чем помогу.

И посадил он их к себе под руку, стал учить своему дивному занятию.

Ребята оказались понятливые. Зима пришла, до дому далеко. Целыми днями сидят они в светлой горнице да узоры пишут. В яичных скорлупках все краски перед ними. Расцветают под тонкими кисточками пестрые цветы, сплетаются узоры причудливые. Савелий их золотит, медвежьим клыком шлифует.

И все Савелий побывальщины рассказывает, только о себе не обмолвится — кто, да откуда, да какими судьбами сюда попал.

— Сам ты откуда, хоть сказал бы? — раз спрашивает его Палей.

Нахмурил Савелий седые брови, помолчал.

Прошло сколько-то времени, Палей опять про то же спрашивает:

— Какого же ты роду-племени сам-то?

— А такого же, что и ты, — Савелий ответил.

Згнал рубаху, — а спина-то у него вся в рубцах. Тряхнул старик седыми волосами, откинул прядь — а уха-то одного и нет, краешек небольшой остался.

— Собаками ханы-ироды травили, как волка! — сверкнул Савелий глазами, кисть бросил и ушел из горницы.

Две сестрички — дочки Савельевны Беляна и Чернява — пришли отцовы кисти мыть. Этак пристально на Палея с Люлехом поглядывают.

— Вы, ребята, не тревожьте его — тяжело ему о том вспоминать, — говорит старшая.

Дружная семья, рукодельная.

Сыновья-умельцы на кости, на дереве тонкие узоры режут, теремки да шкатулки мастерят. Савелий те теремки расписывает, золотые крышки делает, зверя, птицу — что только на разум падет… А дочки за пяльцами сидят.