Эдит Несбит: Сказки и истории

— Может быть, он и впрямь скупердяй, — заметила Филлис, — но он совсем не гнусный, иначе он не стал бы помогать Мейбл, перенося ее через улицу, когда шел дождь.

— А ты сама хоть раз с ним говорила? — поинтересовалась горничная.

— Нет. Он улыбается и кивает нам головой, но всегда проходит мимо, как будто очень спешит.

— То-то и оно, — уверенно заключила горничная. — Он никого не хочет пускать внутрь своего дома, боясь, что люди увидят его мешки с деньгами. Однажды мой младший брат постучался к нему и попросил воды — он надеялся заглянуть внутрь, пока старик ходит на кухню. Однако тот захлопнул дверь перед носом Элфа и потом открыл ее только для того, чтобы просунуть в щель кружку.

— Значит, он все-таки дал ему воды? Разве он поступил плохо?

— Можно подумать, Элфу нужна была эта вода! Он как раз перед тем выпил в кондитерской бутылку лимонада.

Несмотря на рассказы горничной, Филлис часто думала о том, чтобы сделать старику что-нибудь приятное — например, послать ему открытку на день рождения или подарить букет цветов. Но она не знала дня его рождения и боялась, что цветы окажутся для него только лишней обузой; все-таки с ними нужно возиться, ставить их в воду, а сэр Кристофер — если он был не скупердяем, как утверждала Джейн, а просто бедняком — мог и не иметь дома подходящей для этого вазы или кувшина.

За неделю до Рождества Гай приехал домой на каникулы, и это было здорово. С другой стороны, мама и папа были вынуждены отправиться в Лондон к неожиданно заболевшей бабушке, а это значило, что в их доме уже не будет настоящих рождественских праздников.

— Я знаю, что мы сделаем, — сказала Филлис. — В школах будут устраивать елки для ребят из бедных семей. Почему бы нам не смастерить какие-нибудь игрушки, что-то еще купить и помочь с украшением елки? Я еще раньше спрашивала у мамы, и она разрешила.

Основная часть работы пришлась на долю Гая, который умел мастерить кукольную мебель из разных палочек, иголок и гусиных грудных костей. На сей раз он замахнулся на целый мебельный гарнитур, но ему, как всегда, не хватило грудных костей для игрушечных кресел, и гарнитур получился неполный. Девочки делали подарочные альбомы и наряжали маленьких кукол и клоунов, а когда к самодельным вещам добавились купленные в магазине яркие елочные украшения и всевозможные сласти в серебряных и золотистых обертках, картина получилась — лучше не придумаешь.

В день накануне сочельника дети сложили готовые подарки и елочные украшения в корзины и отправились в школу. Настроение у них было превосходным, и даже мучительная процедура, которую Джейн, их горничная, называла «приведением себя в порядок», не смогла им его испортить. Как известно, человек не может считать себя «приведенным в порядок», если глаза его не разъедены неимоверным количеством мыла, а ногти не выскоблены дочиста каким-нибудь изувером, не имеющим представления о том, где именно эти ногти кончаются и где начинаетесь собственно вы.

Они вошли в школу с черного хода, предварительно оставив на крыльце корзины с подарками. Елка стояла в деревянной кадке посреди школьного зала и была еще не наряжена.

— Добрый день, — вежливо сказал Гай, обращаясь к внушительных размеров даме в шляпке с лиловым пером. — Мы, похоже, успели вовремя.

— Что значит «вовремя»? — голос у дамы был громкий и напрочь лишенный дружелюбных интонаций. — Праздник будет завтра, а сейчас вам здесь делать нечего. Ступай на улицу, малыш.

— О, миссис Филкинс, — сказала Филлис, — это не малыш, это наш Гай. Разве вы его не помните?

— Я помню его еще с пеленок, — заявила монументальная миссис Филкинс. — С той поры он несколько вырос, но это не меняет дела. Приходите завтра.

— Наша мама говорила, что мы можем помочь украшать школьную елку, — произнес Гай, демонстрируя удивительную выдержку и самообладание.

— Очень мило с ее стороны, но за организацию праздника отвечаю я, и мне не требуется посторонняя помощь.

Она сделала шаг вперед и заслонила своей фигурой рождественскую елку. Дети молча повернулись и вышли из школы.

— Ненавижу эту ведьму Филкинс, — проворчал Гай, когда они оказались на улице.

— Нехорошо ненавидеть своих ближних, — наставительно заметила Мейбл, которой при ее малолетстве уже успели вбить в голову несколько прописных истин.

— А я и не считаю ее своей ближней, — сердито сказал Гай.

— Ты, может быть, и не считаешь, а я слышала, как папа однажды назвал ее очень недалекой. А если не далекая, значит ближняя — по-моему, так.