Якоб Гримм - Сказки для самых храбрых

Один отец жил с двумя сыновьями. Старший был умен, сметлив, и всякое дело у него спорилось в руках, а младший был глуп, непонятлив и ничему научиться не мог. Люди говорили, глядя на него: «С этим отец еще оберется хлопот!» Когда нужно было сделать что-нибудь, со всем должен был один старший справляться; но зато он был робок, и, когда отец посылал его за чем-нибудь поздней порой и если к тому же дорога проходила мимо кладбища или иного страшного места, он отвечал: «Ах, нет, батюшка, не пойду я туда! Уж очень боязно мне».

Частенько вечером все собирались у огня, и начинались россказни, от которых мороз по коже продирал. Слушатели восклицали: «Ах, страсти какие!», но младший спокойно слушал, сидя в своем углу, и никак понять не мог, чего все бояться: «Вот затвердили-то: страшно да страшно! А мне вот ни капельки не страшно! И вовсе я не умею бояться. Должно быть, это одна из тех премудростей, в которых я ничего не смыслю».

Однажды отец сказал ему:

— Послушай-ка, ты, там, в углу! Ты растешь, сил набираешься, и надо тебе научиться какому-нибудь ремеслу, чтобы добывать себе хлеб насущный. Видишь, как трудится твой брат, а тебя, право, даром хлебом кормить приходится.

— Эх, батюшка! — ответил сын. — Очень бы хотел я научиться чему-нибудь. Да уж коли на то пошло, очень хотелось бы мне научиться страху, я ведь совсем не умею бояться.

Старший брат расхохотался, услыхав такие речи, и подумал про себя: «Господи милостивый! Ну и дурень же брат у меня! Ничего путного из него не выйдет. Кто хочет крюком быть, тот заранее спину гни!»

Отец же вздохнул и ответил:

— Страху-то ты еще непременно научишься, да хлеба-то себе этим не заработаешь.

Вскоре после этого зашел к ним в гости дьячок, и стал ему старик жаловаться на свое горе: не приспособился-де сын его младший ни к какому делу, ничего не знает и ничему не учится.

— Ну, подумайте только: когда я спросил его, чем он станет на хлеб себе зарабатывать, он ответил, что очень хотел бы научиться страху!

— Коли за этим только дело стало, — ответил дьячок, — так я берусь обучить его. Пришлите-ка его ко мне. Я его живо обработаю.

Отец согласился, и дьячок взял парня к себе домой и поручил ему звонить в колокол.

Дня через два разбудил он его в полночь, велел ему встать, взойти на колокольню и начать звонить, а сам думает: «Ну, научишься же ты нынче страху!»

Дьячок пробрался тихонько вперед, и, когда парень, поднявшись наверх, обернулся, чтобы взяться за веревку от колокола, перед ним на лестнице очутился кто-то в белом.

Парень крикнул: «Кто там?», но ему не ответили.

— Эй, отвечай-ка! — закричал снова паренек. — Или убирайся подобру-поздорову! Нечего тебе здесь ночью делать.

Но дьячок стоял неподвижно, чтобы парень принял его за привидение.

Опять обратился к нему парень:

— Чего тебе нужно здесь? Отвечай, если ты честный малый, а не то я сброшу тебя с лестницы!

Дьячок подумал: «Ну, это ты, братец мой, только так говоришь», — и, не проронив ни звука, остался стоять словно каменный.

И в четвертый раз крикнул ему парень, но опять не добился ответа. Тогда он бросился на привидение и столкнул его с лестницы так, что, пересчитав десяток ступеней, оно растянулось в углу.

А парень отзвонил себе в колокол, пришел домой, лег в постель и уснул.

Долго ждала дьячиха своего мужа, но тот все не приходил. Наконец ей страшно стало, она разбудила парня и спросила:

— Не знаешь ли, где мой муж? Он ведь прямо перед тобой взошел на колокольню.

— Нет, — ответил тот, — но вот на лестнице стоял кто-то. Он не хотел ни отвечать мне, ни вон убираться, поэтому я принял его за мошенника и спустил с лестницы. Подите-ка взгляните, не дьячок ли это был. Мне было бы жалко, если бы что плохое с ним стряслось.

Бросилась дьячиха в колокольню и увидала мужа: сломал ногу, лежит в углу и стонет. Она перенесла его домой, а затем поспешила с громкими криками к отцу парня:

— Ваш сын натворил беду великую: моего мужа сбросил с лестницы, так что сердечный ногу сломал. Забирайте негодяя из нашего дома!

Испугался отец, прибежал к сыну и выбранил его:

— Что за проказы богомерзкие?! Али тебя лукавый попутал?

— Ах, батюшка, только выслушайте меня! — ответил тот. — Я совсем не виноват. Он стоял там в темноте, словно зло какое умышлял. Я не знал, кто это, и четырежды уговаривал его ответить мне или уйти.