Альберт Иванов - Волшебный кувшин Хомы и Суслика

— Чепуха, — разочарованно сказал он. — Я боялся, ты репу нашёл.

— Боялся? — вежливо улыбнулся Хома.

— Ну, оговорился, — забубнил Суслик. — Я только хотел сказать, что подумал о репе.

— Долго думал, — буркнул Хома.

Лучший друг Суслик недавно на крупную репу наткнулся в гороховых зарослях. Также, видать, случайно, тут выросла. Тащить её из земли он, конечно, не стал. Ума хватило. Тогда пришлось бы Хому на помощь звать, а потом делиться добычей.

Однако нет, он попросту подкопал репу со всех сторон и тайком прибегал сюда лакомиться.

Да, хорошая репа была. Почти втрое больше его самого. Только поэтому Суслик её в одиночку осилить не смог. Пришлось всё-таки Хому на помощь звать. Но и то понять надо, что Суслик позвал не тащить репу, а есть. А Хома всё ещё обижается, что сразу не пригласил.

— Тоже мне вспомнил! — хмыкнул Суслик. — Лучше б я её не находил. До сих пор живот болит.

— Объедаться не надо было одному. Долго звать меня собирался, — обиженно повторил Хома.

Суслик ничего не ответил.

Что правда, то правда. Было? Было. Но больше не будет. Своё слабое здоровье дороже любой могучей репы.

— Как думаешь, что это? — снова задрал голову Хома, любуясь необычным растением.

— Цвет, — понимающе определил Суслик.

— Цветок? — невольно переспросил Хома.

— Цветок — когда маленький, а цвет — значит, большой.

— Чего ты мне, — подчеркнул Хома, — объясняешь? Конечно, цвет. Видишь, какой гигантский!

— Нет, огромный, — немедленно оспорил Суслик.

— Огромный — это в ширину большущий, — терпеливо разъяснил Хома. — А гигантский — это в высоту великий.

— А! — отмахнулся Суслик. — Все цветы, и низкие, и высокие, бесполезны. Один запах!

— Сглазить на него, что ли? — сам себе сказал Хома.

— Землю понюхать? — с ехидцей заметил Суслик.

— Думаешь, я с него навернусь? — озаботился Хома.

— Непременно упадёшь, — и Суслик опять насмешливо посоветовал: — Лучше на маленький цветок залезь.

Но Хома его уже не слушал. Он, пыхтя и отдуваясь, полез по стволу вверх.

— Любопытство до добра не доводит, — загодя предупредил Суслик. — Я тебя ловить не буду.

И ушёл рвать гороховые стручки.

А Хома лез и лез. Хорошо, что ствол был шероховатый, не скользил. Иначе ни за что бы не взобрался. А так — вот она, верхушка!

Понюхал он покрытую загадочными пупырышками шляпу цвета-цветка. Вроде бы и не пахнет цветами. Пахнет чем-то, несомненно, вкусным. Ага!

Потёр Хома ладошкой, пупырышки осыпались. А под ними в бесчисленных гнёздах, как орешки в еловой шишке, — крупные чёрные семечки. Вся шляпа ими набита. Плотно, теснотесно. И столько их — видимо-невидимо!

Когда Суслик вернулся, Хома уже был внизу.

— Надоел мне горох, — капризно сказал Суслик. И осёкся, внимательно взглянув на Хому.

Вид у него был неимоверно довольный. Счастливый вид! Раздутые щёки увесисто лежали на его плечах.

Суслик перевёл растерянный взгляд вверх. Рябая шляпа загадочного растения была пустым-пуста.

— Что у тебя там? — он уважительно потрогал пальцем тугую щёку друга.

Хома молча протянул ему на ладошке щепотку семечек. Суслик немедленно отправил их в рот.

— Ух ты! — воскликнул он. — До чего же вкусно!

Смеющиеся глаза Хомы красноречиво сказали ему о том, что Суслик и без того понял.

Потом лишь узнали они от грачей, что это удивительное растение называется — подсолнух. Есть, мол, такие благодатные места, где их как деревьев в лесу.

Вот бы туда попасть!

Все знали, что Заяц-толстун жил в старой, заброшенной барсучьей норе.

Что с её прежним хозяином, стариканом Барсуком, случилось, никто не ведал. Ушёл куда-то, да так и не вернулся. Говорят, его Волк сцапал. Нора вдруг освободилась и долго простояла пустой — дня два. Заяц её тогда и занял.

Вообще-то зайцы в норах не живут. Наверно, копать лень. А свободную разве найдёшь? А тут такое счастье Зайцу привалило! Даром что косой, а углядел. Век уже в ней живёт — года полтора.

Никто его этим не попрекает. Разве что Лиса злится. Норного Зайца труднее поймать. Даже невозможно!

И вдруг осенью в их краях молодой и наглый Барсук появился. Бахвалится, что он родственник того самого Барсука, который здесь раньше обитал.