Альберт Иванов - Волшебный кувшин Хомы и Суслика

— Он попросил. Сказал, что уходить собрался, а у тебя, мол, пусто. Хоть шаром покати.

— Узнаю дядюшку! — весело воскликнул Хома. — Он без этого не может. Разорил тебя аж на целый мешок. Не забыл про меня!

— Это я про тебя не забыл, — тихо сказал Суслик. — Чей мешок-то?

И непонятно, расслышал ли его Хома. Он по-прежнему смотрел в ту сторону, где скрылся дядюшка, вольный хомяк.

Повадилась к ним на ручей одна шумная компания с ночёвкой приезжать. На новой большой машине. Палатку поставят, костёр распалят и куролесят.

Люди ещё называются. Всюду намусорят, деревца сломают, кувшинки оборвут. После них хоть потоп! Не раз приходилось Хоме и Суслику после них горящую траву водой заливать.

Прямо нашествие!

А ведь эти пришельцы вроде бы разбирались, где хорошо, а где плохо. Каждый раз для своей стоянки другое место выбирали. Получше.

Там, где раньше всё разорили, никогда не останавливались. А на новом месте всегда восхищённо руками всплескивали: ах, красота какая вокруг!.. И сразу же начинали всё крушить.

Может, поэтому сюда и ездили? Может, хотели всю красоту из зависти уничтожить? Сегодня тут, завтра там, — повсюду.

А шуму от них — все кричат, визжат, прыгают!

Целые снопы самых лучших цветов на лугу нарвут, а потом выбрасывают. Ненормальные.

И до чего прожорливы! Как приедут, без остановки едят. Да ещё что-то пьют, на глазах дуреют. Как-то один верзила, в малиновом пиджаке, чуть в костёр не упал, с трудом оттащили. Другой в ручье едва не утонул, еле откачали. Хохочут. Такая беда, а им весело!

— И откуда они взялись, эти люди? — расстраивался Суслик.

— Это новые люди, растяпа, — вздохнул Хома. — Мне о них наша Белка рассказывала. Они её кокосовым орехом подманили, поймали и в город увезли. А там в клетку посадили. Случайно оттуда удрала и чудом домой дорогу нашла.

— А почему их «новыми» называют?

— Как говорит Белка, у них всё новое: дома, одежда, еда, машины.

— А головы? — перебил его Суслик.

— А головы пустые. Что, сам додуматься не можешь? Пропадём мы с этими «новыми», — приуныл Хома, — совсем пропадём.

— Пропадём, — как эхо откликнулся Суслик.

— Как думаешь, что для них дороже всего? — вдруг спросил Хома.

Суслик так и просиял, услышав, что и он всё-таки может думать. Не ожидал такого уважительного отношения от грубияна Хомы.

— Машина! — выпалил он. — Машина — самое дорогое!

— Вот этим мы и займёмся, — твёрдо сказал Хома. И странно посмотрел на лучшего друга.

— Ты чего удивляешься? — смутился тот. — Что-то не так?

— Потому и удивляюсь, что так. Правильно говорят: скажи, кто твой друг, и узнаем, кто ты.

— Ну, кто я? — подался вперёд Суслик, ожидая услышать приятное.

И не ошибся.

— Умный ты, — сдержанно ответил Хома.

— А ты?

' — А я — твой друг, — хитро улыбнулся Хома.

— Ага. Значит, ты сам себя похвалил?

— И тебя не забыл!

Они оба расхохотались.

— А теперь, — сурово сказал Хома, — надо собирать Большой Совет! Эти «новые» всем надоели!

На их жизни Большой Совет животных созывался всего один раз. Тогда в ближней деревне пожар случился. Но, к счастью, ни на поле, ни на рощу, ни на луг не перекинулся. Обошлось. Всего-навсего полдеревни сгорело.

И вот поздно вечером на просторной поляне в роще вновь собрался Большой Совет. Не важно, кто кому друг, а кто кому враг. Общая беда сближает.

Пришли и прилетели все. Могучий Медведь, зубастый Волк, хитрая Лиса, клыкастый Кабан, носатый Барсук, проворная Белка, старина Еж, Заяц-толстун, древний Ворон, грозный Коршун, быстрый Кобчик, Сова лупоглазая, Филин-полуночник, коварный Ястреб и доктор Дятел. Само собою, Хома и Суслик. И ещё множество юрких мышей и полёвок, подслеповатых кротов, хлопотливых синичек, ловких ласточек, крикливых галок. Всех не перечислишь.

Совет открыл самый старый житель округи — чёрный Ворон. Он жил на могучем дубе в старинном гнезде и редко где появлялся. Он и сам не знал, сколько ему лет. Помнил только, что появился на свет, когда никого ещё на свете не было. И это трудно проверить.

— Рад… всех… видеть… живыми, — медленно произнёс Ворон. — Надеюсь… такими… и останетесь.

Тут же с треском зааплодировали крыльями галки, но на них зашикали со всех сторон.