Альберт Иванов - Золотая лихорадка Хомы и Суслика

Так они вдвоём в детство впали. Ну Хома-то ладно. Но Медведь?! Несколько раз и впрямь мёду принес.

Месяц прошёл, пока он опомнился. И перестал мёдом баловать.

Встретил он как-то Хому, опять с медвежонком. На прогулке.

— Ты меня обманул! — раскричался. — Так мне голову заморочил! Я и забыл, что медвежонок — игрушечный!

— Ну и что? — сказал Хома. — А если б он был живой? Разве я бы оставил? Бросил?

— Правда, — задумчиво произнёс Медведь. — А Волк с Лисой мне талдычат: «Запрети ему с ним играть! Медвежонок всё-таки, а не хомячок. Не имеет, мол, Хома права!..» — он только лапой махнул. — Играй, никого не слушай. Я разрешаю!

И ушёл, почёсывая затылок.

Так-то. Играть — никогда не поздно. Особенно, если в детстве не наигрался. У Медведя оно тоже было несладкое, хотя он и мёд любит. Может понять. Не всякому это дано…

А Суслик, наверно, сразу понял. Ничего не сказал Хоме. Ни разу. Лучший друг!

Куда потом делся тот медвежонок — неизвестно. Возможно, Хома снова вырос.

Главное не как поссорились. А как помирились Хома и Суслик. Ссорились-то они по любому пустяку.

А вообще почему звери ссорятся? Вот Ёж не поладил как-то с Зайцем-толстуном. Ёж ему сказал, что тот в последнее время похудел. А Заяц, наоборот, поправился. Граммов на сто.

— Насмехаешься, старый? — заверещал он. Но Ёж-то хотел ему приятное сказать, а не обидеть. А тут и сам обиделся: за «старого».

— Лопнешь скоро, — вскричал он, — жирняк!

— Это я-то жирняк? — обиделся Заяц, который поправился на сто граммов. И пошло-поехало!..

Так ссоры и происходят. Разрастаются из ничего.

Так вот, последняя ссора Хомы и Суслика возникла из-за того, что Хома сказал:

— Что бы ты без меня делал?!

Разобиделся Суслик:

— Без тебя проживу!

— Ты без меня пропадёшь, — сдержанно заявил Хома. — За тебя даже думать надо.

И ушёл, хлопнув дверью. Дверью Суслика. Свою бы он пожалел. Навсегда ушёл Хома.

А на другой день случилась беда. Глазастый Коршун узрел Суслика. Одного. На большом и ровном лугу, вдали от дома. Беззаботный он, Суслик. Шляется где попало. И скрыться ему некуда. Заспешил он к роще. Там спрятаться можно.

Начал Коршун снижаться. А затем — спикировал!..

Метнулся в сторону Суслик. Промахнулся Коршун.

По земле ему добычу не догнать. Снова набрал высоту. Снова кинулся вниз.

Опять удалось увернуться Суслику. Опять взмыл в небо Коршун.

Известно, больше трёх раз коршуны не ошибаются. Ну, бывает и больше промашек. Да только не у этого Коршуна.

Но тут из рощи Хома отважно выскочил. Он ягоды собирал на опушке и всё увидел.

Растерялся Коршун. Кого хватать? Суслика или Хому? Суслик — побольше, Хома — потолще! А Хома опять повернул к роще. Бежит и кричит другу:

— Нажимай, растяпа!

Скрылся наконец в кустарнике Суслик. Прямо перед носом Коршуна.

Взлетел Коршун вновь. Хому высматривает. А того и след простыл. Хотя если б потрогать его следы, наверняка бы горячие были. Так жарко удрапал!

Коршуны обычно в лесу не охотятся. Всякие ветки мешают. Вот и остался Коршун ни с чем.

Как только миновала опасность, бросился Суслик на шею Хоме:

— Что бы я без тебя делал!

— А я тебе что говорил! — нахмурился Хома. — Спрашиваешь, что бы делал? Да ничего бы не делал. Тебя бы Коршун сцапал.

— Я без тебя бы пропал, — не унимался Суслик. — За меня даже думать надо!

— Это я тоже говорил.

И Хома повторил всё, что думал о лучшем друге. А впрочем, тот и сам уже об этом сказал.

И ведь не обиделся теперь Суслик. И ссориться не стал. А слова-то те же самые были, с чего ссора началась.

Вот и рассуди теперь.

Что же выходит? А то и выходит: если по делу обидное скажешь, совсем не обидно. А если без дела, из похвальбы, — то и поссориться недолго.

Поостыл Хома. И заметил:

— Да ничего особенного не было. Ты бы меня тоже спас, случись такое.

— Честно, не знаю, — поёжился Суслик, вспомнив носатого Коршуна.

Молодец Суслик. Не стал принижать подвиг друга. Ведь подвиг — от слова «двигаться». А подвигаться Хоме пришлось!

Но и Хома молодец. Не стал бахвалиться. Спас кого-то, и хорошо. Тебе спасибо. А если начнёшь об этом повсюду кричать, то вы квиты. Одному спасение, другому слава. Оба в расчёте.

Судьба сама воздаст тебе за добрый поступок. Спасёт и сохранит в другой раз.

Это началось после того, как Хома Суслика от Коршуна спас. Суслик не уставал благодарить за спасение. И наедине. И при всех. Хома уже и не знал куда деваться!