Татьяна Шипошина: Фамильный Рукавишников

Вася проснулся под утро. Пожалуй, он даже не смог сразу сообразить, от чего он проснулся. Какой-то звон, писк над ухом…

«Мерещится, наверное, — подумал Вася и побил себя по уху. — Или это совесть меня так мучает. Ишь, уже не просто достаёт, а разговаривать стала. То-о-оненько так. Только от этого не легче, что тоненько…»

Вася вздохнул и повернулся на другой бок

— Ишь, ворочается! — продолжалось пищание. — Совсем опустился! Семью потерял, с работы выгнали! Если последний разум пропьёт — что же с ним, бедным, будет?

«Да, — горько подумал Вася. — Разум я потерял… А был ли он, разум-то…»

— Когда-то был на человека похож, — пищали над ухом. — А теперь — груда какая-то… гора… и пахнет соответственно! Ужас!

Вася развернулся и сел на диване. Пружины жалобно скрипнули. Нет, это определённо не совесть! Это кто-то говорит! Вернее, кто-то пищит над Васиным ухом!

«Всё, допился до белой горячки, — подумал Вася. — Уже мне голоса мерещатся…»

— Так и до белой горячки не далеко, — пропищало рядом.

Вася вскочил и подбежал к выключателю. Щёлкнул. Лампочка на шнуре закачалась.

В комнате было пусто.

— Почудится же такое, — вслух сказал Вася.

— Ему ещё и чудится что-то, — грустно пропищали ему в ответ.

Вася сел на диван, сжал руками голову, и горестно вздохнул:

— Елы-палы!

— Да… я бы подумала о жизни, на твоём месте. Жаль, что ты меня не слышишь. А если слышишь — не понимаешь.

— Я тебя слышу — ответил Вася. — И понимаю, кажется. Ругаешься ты. Я только не пойму — кто ты, и где.

— Не может быть! — пропищал кто-то с удивление в голосе. — Неужели дедушка не врал?

— Да кто же ты? Где? При чём здесь дедушка?

— Вася, Вася! Глаза открой пошире! Я тут, перед тобой на стуле сижу! Рядом с твоей немытой чашкой! Или ты думаешь, что я пошла вешаться в твоём пустом холодильнике? Не дождёшься!

Вася поднял голову.

— Провалиться мне на этом месте! — прошептал он.

— Не надо проваливаться, — пропищали ему в ответ. — Под полом и без тебя тесно.

Вася протёр глаза. Нет, это ему не померещилось.

— Мышь? — спросил Вася. — Ты — м-м-м-мышь?

— Мышь, мышь! Рот закрой, пожалуйста. Будем знакомы. Лиза. Мышь.

Маленькая серая мышка высунулась из-за чашки и помахала Васе серенькой лапкой.

— В-вася… — промолвил Вася, заикаясь.

А что ему ещё оставалось делать?

— Ты настоящая? Откуда ты взялась такая? — спросил Вася. — Ты не мерещишься мне?

— Настоящая, конечно.

— Почему же ты по-человечески разговариваешь?

— Ты лучше спроси, почему ты меня понимаешь?

— Почему?

— Не знаю. Но могу предположить.

— Предположи.

— Мне дедушка рассказывал. А моему дедушке — его бабушка. Или дедушка. А ему — прадедушка.

— Мне никто ничего не рассказывал. У меня прадедушка на войне погиб. А прабабушка — в блокаду. Дедушка и бабушка рано умерли. А папа на подводной лодке служил… я его почти не помню.

— Так вот, продолжала Лиза. — Твой прапрадед… Ты хоть знаешь, что твоим прапрадедом был купец знаменитый? Василий Рукавишников? И весь этот дом когда-то ему принадлежал?

— Что-то слышал. Только мне от этого ни холодно, ни жарко.

— Вася-Вася… короче, был он купцом, мануфактурой торговал. Тканями, значит, и прочим… По рассказам, добрым он был и справедливым. Под Рождество раздавал бедным сукно, а под Пасху — бязи пару рулонов разматывал. К нему, под праздники, очередь из неимущих выстраивалась. Никто с пустыми руками не уходил. Но, что самое главное…

— Что ж ещё?

— Он всегда мышей кормил. На ночь ставил им тарелки с хлебом и сыром.

— Может, он так ткани свои оберегал! — догадался Вася. — Чтоб мыши их не грызли!

— Может, и так. Только он, понимаешь, не кота заводил, не отраву покупал, и норки мышам не законопачивал. Мышеловок, Вася, он не покупал! А угощал! Понимаешь?

— Ну, да.

— Вот как-то раз мышиный предводитель решил купца Рукавишникова поблагодарить. Хоть и страшно ему было, а ночью пошёл он к купцу. Сел рядом с кроватью, ну, и начал благодарить. А купец вдруг проснулся и стал предводителю отвечать. У обоих открылся дар: они смогли друг друга слышать и понимать.

— Что-то не верится.

— А со мной разговаривать — верится? Дар-то передаётся по наследству. По мышиной линии — точно. А вот по человеческой… Можно сказать, что мы — фамильные мыши семьи Рукавишниковых. А Вы, Рукавишниковы — наши фамильные люди. Ты — мой фамильный Вася.

— М-да… — почесал затылок Вася.

Лиза повела ушами и взмахнула хвостом: