Юбер Монтеле - Профессия – призрак

Наконец я увидел ее вблизи! Я мог разглядеть ее черты, говорить с ней, слушать ее!

Алиса, а может быть Агата, была так добра, что сразу же обратилась ко мне со следующими словами, волнуясь почти так же, как я сам:

— Отец только что рассказал мне обо всем, мистер Джон, обо всем, что вы сделали и продолжаете делать для нас с сестрой. И я не могла не подняться к вам, чтобы вас поблагодарить. Какое мужество! Напасть с простой саблей на этого ужасного Трубоди! Выстрелить пистонами в американца, грубияна и кровопийцу, который вооружен браунингом и привык расправляться со всеми подряд! О, я дважды обязана вам своим счастьем! И даже трижды, потому что, говорят, вы отказываетесь показаться врачу, чтобы не подвергнуть опасности наше с сестрой приданое! И все это ради девушек, которые для вас никто, которых вы мельком видели из окошка вашего убежища. Я никогда не читала ни о чем более прекрасном. Вы настоящий герой романа, мистер Джон!..

Намек на Трубоди как будто указывал, что я имею дело с Алисой, и это меня особенно взволновало, ведь Алиса была моей любимицей. Разве не ее первую спас я из когтей фабриканта брючных пуговиц?

Я попросил ее назвать свое имя, и ее ответ подтвердил мне, что я угадал. Впрочем, мое сердце и само подсказало бы мне, что это она!

Алиса долго изливала свою благодарность, приписывая мне достоинства, каких я обыкновенно не проявлял, но тем более приятно и лестно было для меня их перечисление. А когда я из скромности пытался отнекиваться и даже возражать, Алиса заставляла меня умолкнуть, восторгаясь моей редкой скромностью.

Я не решился признаться Алисе, что лорд Сесил ввел дочь в заблуждение и что я непрестанно требовал вызвать не ее, а другого лекаря. Она была бы разочарована, а мне легче было умереть, чем ее разочаровать.

Ах, что за дивный миг! Какой наградой было для меня ее присутствие! И какая счастливая идея осенила лорда Сесила, пусть даже им руководила задняя мысль!

Я всегда был чувствительным, а будь я при этом еще и безумен, каких только безумств не натворил бы я ради женщин за шестьдесят с лишком лет! Но это уже другая история…

Наконец, Алиса выразила беспокойство о моем здоровье и взяла мою руку в свои…

— По-моему, температура у вас спала, не правда ли?

— Да, мисс. И даже рана, по-моему, уже не так сильно воспалена.

— Как это меня радует!

— Лорд Сесил сказал мне вчера, что микроб «теряет силу».

— Вы можете положиться на моего отца, у него медицинское чутье. Уже многие годы в случае необходимости он лечит наших слуг, и они болеют не чаще, чем раньше, а может, даже реже…

— Вы меня немного успокоили.

— Сегодня утром в присутствии целой толпы юристов папа подписал договор с мистером Гробом, и как только вы выздоровеете, а это будет очень скоро, и сможете пуститься в путь, мы уедем из Малвенора. А пока что…

В прелестном смущении, продолжая осыпать меня новыми изысканными выражениями благодарности, Алиса вынула спрятанный у нее на груди медальон на цепочке и подарила его мне. Внутри медальона я обнаружил ее фотографию, подкрашенную пастелью, а на золотой крышке можно было прочесть старый благородный семейный девиз, начертанный готическими буквами:

БОЛЬШАЯ НАЛИЧНОСТЬ — СИЛЬНАЯ ЛИЧНОСТЬ

— Этот девиз, — сказала Алиса, — будет напоминать вам о том, чем мы вам обязаны. А мой портрет будет твердить вам о моей благодарности, пока вам не надоест на него смотреть.

Это было уже слишком. Я залился слезами.

— Я вернусь завтра, если отец позволит, — прошептала, сконфузившись, Алиса.

И, памятуя о том, что я болен, она на цыпочках покинула чердак, освещая себе путь маленькой лампой под опаловым абажуром. Как она была хороша в колеблющемся свете этой лампы!

Лорд Сесил оказался прав — в последующие часы лихорадка утихла сама собой. Чем это было вызвано? Заботами лорда Сесила? Приходом Алисы? Чудесной случайностью, которая иной раз улаживает все дела? Так или иначе, мои дела явно шли на лад.

Измученный пережитым за минувшие дни, я погрузился в целительный сон.

В течение двух недель Алиса, лорд Сесил, а потом и Агата, которую посвятили в тайну, сменяли друг друга по ночам у моей постели, осыпая меня знаками расположения и внимания, а тем временем моя рана мало-помалу затягивалась и ко мне возвращался аппетит.

Мне кажется, то было самое счастливое время моей жизни…