Владимир Бондаренко - Три веселых зайца

— Ухо-хо! Кто там? — спросила сова.

Услышали зайцы крик её и присмирели: хоть и плохо видит сова днём, а всё-таки видит. Разглядит кого-нибудь из них, и не сумеют они доказать даже, кто же из них — лев.

Поводила сова ушастой головой — тихо вокруг. Глазами круглыми поморгала:

— Странно, только что львы где-то рядом дрались, и уже не слышно никого.

Хохотнула и провалилась в дупло: до вечера ещё далеко и можно поспать.

Увидели зайцы — пропала сова. На цыпочках, на цыпочках перебрались на полянку подальше и встали опять друг перед дружкой.

— Ну, — спрашивает Рваный Бок, — убедился ты теперь, что я заяц-лев? Я вон как тебя по щеке ахнул.

— Это ты теперь убедился, что я лев, — отвечает Пушок. — Я вон тебе какой фонарь под глазом зажёг.

— Ах, так! — взвизгнул Рваный Бок и сжал кулаки.

И полетели опять клочья заячьей шерсти.

Мимо волк Рыжий Загривок шёл. Баранинки ему захотелось, да не знал он, где пастухи сегодня овечье стадо пасут. Решил у зайцев спросить. Они везде бегают, может, знают.

Свернул волк с тропы, идёт к полянке, Рваный Бок спиной к нему стоял, а Пушок — лицом. Увидел он волка, вскрикнул как-то странно, по-козлиному — м-ме! — и кинулся бежать. А Рваный Бок так и заплясал от радости.

— Ага! — кричит. — Удираешь? То-то. Понял, наконец, что не ты, а я заяц-лев.

И тут слышит он — шуршит что-то сзади. Оборачивается — волк. И уже совсем близко. И вытянулись у зайца уши и сами собой ноги заработали.

С неделю потом ходил Рваный Бок по роще и удивлялся:

— И как я мог в минуту за Яблоневым оврагом оказаться? Не понимаю. И откуда во мне столько прыти взялось? Через двухметровые кусты перепрыгивал — во как бежал!

Заря ещё только чуть зажигала край неба, когда Рваный Бок прибежал к другу и толкнул его в плечо:

— Вставай, Пушок.

Легонько толкнул, а Пушок так и подпрыгнул. Бежать было кинулся, да Рваный Бок остановил его:

— Куда ты? Я это. Меня можешь не бояться.

— Ты? — удивился Пушок. — Что бродишь? Сам не спишь и мне не даёшь.

— Не спится. Ночь, подкрадётся кто-нибудь и обидит. Послушай, давай с тобой дом построим. С домом спокойнее будет. Закроемся с вечера на задвижку и будем спать до утра. И никто к нам не войдёт, никто нас не тронет. Да и лето кончается, пора о зиме подумать.

Ох, как услышал Пушок про дом, так и подпрыгнул. В ладоши захлопал.

— Дом? — кричит.

— Дом, — говорит Рваный Бок.

— Построим? — кричит Пушок.

— Построим, — отвечает ему Рваный Бок.

— Ой, какой же ты молодец, Рваный Бок, до чего додумался!

Обнял Пушок друга, прижал к остренькой груди, потискал, отстранил. В глаза поглядел, по плечу похлопал.

— Дом? — кричит.

— Дом, — отвечает Рваный Бок.

— Построим? — кричит Пушок.

— Построим, — отвечает Рваный Бок.

— С окошками?

— С окошками.

— Ох, какая же у тебя голова светлая, Рваный Бок! Что придумал!

Прижал опять Пушок друга к остренькой груди, потискал его, по плечу похлопал. И говорит вдруг:

— Послушай, а зачем нам один дом на двоих иметь, тесниться? Давай два дома построим: ты — себе, я — себе. Ведь каждому можно дом иметь. Вон у медведей — у каждого своя берлога, а мы что — хуже их, что ли?

И теперь уже Рваный Бок обнимать друга кинулся.

— Свой? — кричит.

— Свой, — отвечает ему Пушок.

— На каждого?

— На каждого, — отвечает ему Пушок.

— Немедленно?

— Сейчас же!

— Пошли тогда в чащу.

И отправились зайцы брёвнышки собирать. Время было раннее, но им так не терпелось поскорее начать дома себе строить, что они даже не стали дожидаться, когда солнышко взойдёт.

Идёт Рваный Бок по роще, смотрит — брёвнышко лежит. Поглядел на него и пошёл дальше.

— Одно, — говорит, — было бы два, тогда другое дело. А из-за одного и наклоняться не стоит.

Пушок за ним следом шёл. Увидел брёвнышко, подобрал его.

— Одно, — говорит, — есть. Ещё одно найду — два будет. Так брёвнышко к брёвнышку и наберу сколько надо.

Отнёс брёвнышко к ореховому кустику, возле которого решил дом себе строить, вернулся в чащу. Идёт, аукает:

— Ау! Как там у тебя, Рваный Бок? Нашёл что-нибудь?