Владимир Бондаренко: Три веселых зайца

— А тебе-то какое дело? Шёл, сопел, ну и иди, дальше сопи.

— Мне-то вроде и никакого, да тебя жалко. Он, Енот-то, говорит: «Пойду сейчас по роще и всем расскажу, что у меня медведь Тяжёлая Лапа кувшинку отнял». А я ему и говорю: стой, погоди. Зачем же ты его так позорить будешь? Ведь ему потом нигде появиться нельзя будет. Как только увидит кто, так и скажет сейчас же: «Вот он, медведь-то, что кувшинку у Енота отнял».

Задумался медведь Тяжёлая Лапа. А что? И в самом деле стыдно будет по роще ходить. Смеяться будут: на кувшинку польстился. Поглядел исподлобья на зайца, спросил:

— Неужто рассказывать хочет?

— Ну!.. Я сначала не поверил, а потом вижу — такой расскажет. Вот, думаю, беда какая. Надо, думаю, спасать медведя Тяжёлая Лапа. Неужели он настолько оплошал, что на чужое зариться начал? Стой, говорю, погоди, Енот. Тут что-то не так, разобраться надо. А он как начал кричать: «Да он всегда такой — на чужое падкий».

Поёжился медведь, пошевелил плечами.

— Ишь, проворный какой обзываться.

— Вот и я ему говорю: «Погоди, Енот, не спеши. Не мог тебя медведь Тяжёлая Лапа всерьёз обидеть. Нужна ему твоя кувшинка, чтобы он из-за неё позорился… Он, гляди, просто пошутил».

Обрадовался медведь заячьей петельке, ухватился за неё.

— Ну конечно, пошутил я, а он уж и сразу — по роще пойду. Какой… шуток не понимает.

— Вот и я ему говорю: «Погоди, Енот, хорошего медведя оговаривать. Вот сбегаю я к нему, если не шутит он, иди тогда по роще, говори всем, как он обидел тебя, пусть все знают».

— Нет, нет, пошутил я.

— Ну, вот и добро. Давай тогда кувшинку, я ему отнесу.

И заскрёб медведь пятернёй в затылке: не хотелось отдавать кувшинку Еноту — разве он для того её брал, чтобы отдать? Но и обидчиком прослыть не хотелось. Отдал.

Увидел Енот — несут зайцы кувшинку. Удивился:

— Как это он отдал её?

— Так я же тебе сказал, — улыбнулся Пушок, — что есть у меня ключик от сердца. Словом зовут его, ключик мой. К каждому сердцу его подобрать можно. Сказал тебе его, а ты и задумался. И отмягчело твоё сердце, отомкнулось… Бери, ешь свою кувшинку. Да впредь расторопнее будь, не попадайся с кувшинками-то на глаза медведям.

По тропинке к Бобровой запруде черепаха Кири-Бум ползла. Спросила:

— О каком это вы ключике здесь речь ведёте?

Рассказал ей Енот. И в следующую среду поведала черепаха Кири-Бум у сосны с кривым сучком о зайце Пушке, который сумел отомкнуть жёсткое сердце медведя Тяжёлая Лапа и помочь Еноту. Слушал её и Рваный Бок и сиял от гордости: какого друга он себе нашёл! О нём даже сказки рассказывают.

Весной ещё вскопал медведь Спиридон грядку у берлоги и посадил горох. Вырос он, распустился. Стручки толстые, набитые. Похаживает Лиса вдоль плетня и видит горошек, а взять не может: зорко караулит медведь свой огород. На каждый шорох из берлоги высовывается, голос подаёт:

— Кто это там?

Не залезть.

«Но не я буду, — думает Лиса, — если не попробую медвежьего горошка».

Смотрит — заяц Рваный Бок по просеке скачет. Поманила его лапой, спрашивает:

— Горошку хочешь?

— Ещё бы! Гороха — и не хотеть, — подпрыгнул Рваный Бок. — Давай скорее.

— «Давай»! — передразнила Лиса. — Его сперва добыть надо.

— У кого?

— У медведя Спиридона.

— Э-э! — замахал Рваный Бок лапками. — Медведь Спиридон шуток не любит. Я уж учёный. Пошутил с ним один раз, хватит. Он меня и за уши отодрал, и из берлоги вышвырнул. Метров пять на левом боку ехал.

— Так это же совсем безопасно, — повиливала Лиса хвостом. — Ты же маленький. Присядешь за кустик гороха. Рядом медведь Спиридон пройдёт и не увидит.

— А если увидит?

— Не теряйся. Что это за заяц, который не может медведя перехитрить? Смотри ему в глаза и говори: «Поздравить тебя пришёл с днём рождения». Или другое что-нибудь скажи. У тебя же умная голова?

— Умная, — подтвердил заяц.

— И ты не найдёшь, что медведю сказать?

— Найду.

— И смелый ты. Не боишься один под ёлочкой спать?

— Не боюсь, — подтвердил Рваный Бок.

— Так неужели ты забоишься один на один с медведем встретиться?