Ян Бэк - Том Верное Сердце

— За домиком дело не станет, у нас наготове несколько коттеджей, которые мы готовы в любую минуту обставить соответствующим образом, — сказал казначей, суровый бородатый старик в сером, сидевший на противоположном конце стола. — Беда в том, что гномов у вас семнадцать: я могу предоставить для любой сказки не более семи.

— Семь… — произнес брат Ормстон самым своим ледяным тоном. — Семь. Нет, нет, это невозможно. Я вложил в этот сюжет много времени и труда, и в нем участвуют именно семнадцать гномов, каждый со своим и, должен заметить, противоречивым характером.

Он с таким нажимом произнес слово «противоречивый», что у магистра по коже побежали мурашки, а затем рассмеялся — несколько громче, чем следовало, — обнажив длинные пожелтелые зубы.

— Это журавль в небе, брат Ормстон, — сказал казначей. — Столько гномов нам не по карману.

— И нарисовать я столько не смогу! — заявил маленький чумазый брат-художник, сидевший рядом с казначеем. — Они не поместятся на страницу!

— Так или иначе, брат Ормстон, мы слушали вас уже достаточно долго. Ваш план, как всегда в последнее время, чересчур подробен, — сказал, качая головой, магистр. — Героям в них уже нечего делать. Ваши планы становятся все длиннее и длиннее. Такое впечатление, будто вы хотите свести роль героя на нет. Вы знаете правила не хуже нас. Мы предлагаем только начало. Мы готовим для героев поле деятельности, а на их долю остаются приключения. Нельзя же подавать им сказку на блюдечке с голубой каемочкой.

Ормстон плюхнулся в кресло, кипя от негодования и смущения. В последнее время коллеги так и норовят его унизить. Простой писец посмотрел на него с дальнего конца стола и скорчил жалостливую гримасу. Жалость — от писца! Брат Ормстон гневно стиснул неряшливую кипу бумаги, громко хрустнув костлявыми пальцами.

— Вот именно, — отчеканил казначей, сурово глядя на брата Ормстона. — Семь — и не больше.

Брат Ормстон вернулся в свой темный, затянутый паутиной кабинет, еле волоча ноги. Он так и бурлил от злости. От его сюжета, как всегда, не оставили камня на камне. А героями сказки, как всегда, станут эти жулики из семейки Верных Сердец, и именно им, как всегда, выпадут на долю приключения, выдуманные гениями вроде него. Он бы придумывал сказкам такие развязки, какие им и не снились! Нет, в Стране Сказок не знают, что такое справедливость. Он бы сам спас принцессу. Одолел серого волка. Взошел на трон. А вместо этого его снова унизили, и вся слава достанется проклятой семейке. Но теперь с него, Джулиуса Ормстона, довольно. Он им покажет, он им всем покажет! Над ним слишком часто смеялись, его слишком часто не слушали, и теперь брат Дж. Ормстон, сочинитель, отомстит семейству Верных Сердец. Во время этого скучнейшего собрания в его чудовищно изобретательной голове внезапно зародился подробнейший и подлейший план.

Первое письмо с указаниями, половина восьмого утра.

Завтрак в доме семейства Верных Сердец был временем шумным и бурным. Вокруг огромного стола стучали, плескались и хлюпали огромные деревянные миски с горячей кашей. Том всегда помогал маме. Он размешивал кашу, потом раскладывал ее большим деревянным половником, а потом мыл посуду, оттирая деревянные миски и блюда от недоеденной каши. Старшие братья между тем ругались из-за горшочков с медом, мазали друг другу шевелюры свежим маслом и бросались хлебом, пока мама не давала кому-нибудь крепкий подзатыльник.

После завтрака в начале нового сезона сказок братья первым делом бросались смотреть, не пришла ли почта, не спрятан ли где-нибудь конверт? Ведь если все братья собрались дома, значит, ночью им тихо и таинственно было доставлено письмо.

На следующее же утро после того, как Жако вернулся и рассказал о своих приключениях, братья Верное Сердце получили новое письмо. Доставка почты была профессиональной тайной эльфов. Часто письма были перевязаны ленточкой, сотканной из паутинки, — самой тонкой и нежной ленточкой на свете, плести которую умели только эльфы. Сами же письма свисали то с лампы под потолком, то с дверной ручки, то еще откуда-нибудь. Первое письмо в сезоне нашел Джексон. Оно было у входа в кухню, торчало из голенища грязного семимильного сапога, там, где оставил его ночью юный Хохоток. Джексон взял письмо и отнес его Джеки.

— Тебе, — сказал он.

— Послушайте-ка! — просиял Джеки, подняв глаза от письма. — Я на сей раз буду принцем — как ни крути, повышение по службе. Это вам не рыбаки с дровосеками, а, мама?