Сакариус Топелиус - Сказки Топелиуса

— Благодарю вас, — вежливо сказал Кунут, — но я боюсь, что это угощение не по мне. Нельзя ли мне получить корзинку земляники и кувшин молока?

— Как, ты еще недоволен?! — воскликнула королева. Она рассердилась не на шутку. — Ты смеешь отказываться от королевского обеда? Такой дерзости еще никто себе не позволял. Эй, лесные пауки! Сюда! Вяжите его! Да покрепче!

И тотчас целые полчища длинноногих пауков полезли на Канута. Они проворно взбирались по его рукам и ногам, и не успел Канут опомниться, как весь он — от самой макушки до самых пяток — был окутан тонкой, липкой паутиной. Канут попытался сделать шаг, но ноги у него словно склеились, и он, как подкошенный, упал на землю.

Ну и смеялись же над ним эльфы! Они прыгали у него на голове, щекотали ему нос и шею, дергали его за волосы.

— Теперь лежи здесь, пока не умрешь с голода, — пищали они ему в самое ухо.

«Кажется, так оно и будет, — подумал Канут и тяжело вздохнул. — Вот и дудочка волшебная лежит у меня в кармане, а что в ней толку!..»

И вдруг Кануту пришла в голову прекрасная мысль.

— Послушайте, маленькие эльфы, — сказал Канут, — я вижу, вы весёлый народ. Хотите, я вам поиграю на моей тростниковой дудочке, а вы потанцуете?

Эльфы очень образовались. Ведь всем известно, что больше всего не свете эльфы любят танцевать и смеяться.

— Хотим! Хотим! — закричали они.

— Ну, тогда залезьте ко мне в карман, достаньте оттуда дудочку и вставьте мне в рот.

И вот четыре самых смелых эльфа полезли Кануту в карман. С трудом вытащили они оттуда тростниковую дудочку, взвалили ее на плечи и поволокли. Бедняжки то и дело останавливались, чтобы передохнуть и отереть пот со лба. Наконец, они добрались до подбородка Канута и вставили дудочку ему в рот.

— Сейчас начнутся танцы! Идите все танцевать! — кричали они, спрыгивая на землю.

А Канут, едва только дудочка оказалась у него во рту, дунул в нее легонько, и дудочка жалобно запела: ой-ой-ой! ой-ой-ой!

И сразу на пригорке затих веселый смех. Потом Канут услышал тихое всхлипывание. Всхлипывание становилось громче и громче. Не прошло и минуты, как все эльфы плакали навзрыд. Слезы ручьями текли у них из глаз, и скоро вся трава кругом стала мокрой, точно от дождя.

— Вот что, — сказал, наконец, Канут. — Я предлагаю вам перемирие: если вы освободите меня, я прикажу моей дудочке развеселить вас, а не освободите, — тогда всю жизнь так и будете лить слезы.

Ничего страшнее этого эльфы не могли себе представить.

Громко всхлипывая и вытирая кулачками слезы, они бросились срывать с Канута паутину, распутывать ему руки и ноги.

Наконец, Канут почувствовал, что он свободен.

— А ну-ка, отойдите, — сказал он, — дайте мне встать, а то я еще раздавлю кого-нибудь.

Эльфы разбежались кто куда, и Канут осторожно стал на ноги. Он посмотрел на своих маленьких врагов и рассмеялся — такой у них был жалкий и несчастный вид. От слез у них даже носы стали красные. А королева плакала так неутешно, что вокруг ее трона разлилось уже целое море слез.

Кануту стало жалко эльфов.

— Ну, довольно плакать. Теперь попляшите.

Он снова дунул в дудочку, и она весело и громко запела: тра-та-та! тра-та-та!

Что тут сталось с эльфами! Они чуть не сошли с ума от радости! Они прыгали, скакали так высоко, что едва не задевали жаворонков в небе. Кануту всё время приходилось отряхиваться, потому что эльфы сыпались на него, словно осенние листья в лёсу, застревали у него за шиворотом, в карманах и в складках куртки.

— Ну, мне пора идти. — Сказал наконец Канут, — а то мне и вправду придется обедать маковой росинкой и комариной ножкой. Прощайте маленькие эльфы, да смотрите не забывайте о моей дудочке.

Помахав эльфам на прощанье рукой, он двинулся в путь.

Канут отошел не очень далеко, как вдруг увидел в стороне от тропинки целые заросли лесной морошки.

«С земляникой не повёзло. — подумал Канут, — так полакомлюсь хоть морошкой, если только и тут не кроется какая-нибудь чертовщина».

Но морошка, была самая обыкновенная, у нее не было ни рук; ни ног; ни туловища, она не ходила и не говорила и была очень сладкая. Канут подбирал ягодку за ягодкой и всё дальше и дальше уходил от тропинки. Но скоро путь ему преградила огромная старая ель, поваленная бурей. Канут решил перелезть через нее, потому что за елью было еще очень много кочек со спелой морошкой. Ветви у ели были густые и колючие, и Канут с трудом пробирался вперед. И вот, когда он уже почти перебрался через ствол, случалось то, чего он никак не ожидал. Ель вдруг поднялась во весь рост, зевнула и проворчала недовольным голосом: