Спиридон Вангели - Панталония — страна чудаков

К вечеру поссорились и их жёны.

— Чем жить с глухим, лучше повеситься! — кричала через забор жена Матея. — А ещё кого-то строит из себя…

Ходят соседи друг на друга очень сердитые. Даже воду перестали брать из одного колодца.

Но и этого им оказалось мало. Иустин однажды сказал, что не хочет под тем же дождём мокнуть, что Матея поливает. Лучше он крышу над своим двором построит, а на огород воду из речки будет таскать. И даже под тем же снегом ходить не будет! Лучше всю зиму на печке просидит, но не выйдет под те же снежинки, на которые кашляет Матей.

Вот такие дела. Кто только не пробовал их помирить. Ничего не получалось. Кто пробовал — с двумя шишками уходил.

Сами соседи друг друга за две версты обходили. А надо сказать, что за околицей их села протекала речка.

«Не дай Бог встретиться на мостике!» — думал иногда Матей.

«Сброшу его в воду, как щенка!» — грозился кулаком Иустин.

Многие, конечно, знают закон: чего боишься, того не миновать.

Однажды Матей шёл через речку с мешком шерсти, а Иустин с другой стороны в гости к брату направлялся. И очутились они на том самом мостике. Что делать? Не поворачивать же обратно!

То ли мешок с шерстью был очень тяжёлый, то ли досада их весила больше десяти мешков, а может быть, просто доска отжила свой век… только вдруг — пррр! — мостик сломался и — бух! — оба в воду!

А река-то была горная, вода бурлила и пенилась. Да и глубина большая, а вода такая холодная, что дыханье перехватывало.

Матей плавать не умел, но шерсть ни за что не хотел терять и держался за мешок. А когда шерсть намокла и стала тяжелее, мешок быстро пошёл на дно. Мелькнули на поверхности пятки — только и видели Матея.

Иустин упал в воду с пустыми руками. И он, конечно, нахлебался воды. А потом вспомнил, что не один был на мостике. Проплыл туда, сюда. Вдруг видит: из воды две пятки торчат. Ухватил он пятки, к берегу потащил. Тянул, пока голова не появилась.

— Неужто это ты? — говорил Иустин, а сам волочит соседа на берег. Даже мешок с шерстью помог вытащить.

А что они сделали дальше, я думаю, вы сами догадались. Разделись оба и выжали одежду.

— Слушай, ну и тяжёлый же у тебя мешок! — сказал Иустин.

Стали они воду из шерсти выжимать — иначе её до дома не донести. Выжимали-выжимали, посмотрели друг на друга и прыснули со смеху.

— Так ведь можно и концы отдать, — сказал Матей, прыгая на одной ноге, — это он воду из уха выливал.

— А я тебе что говорил? Снимай шляпу, пока я жив. Есть перед кем!

Весь следующий день они таскали к реке доски и к вечеру, как ни странно, построили новый мостик.

Тут надо сказать, что в стране крошек никогда не варили варенья, не делали конфет и чай пили без сахара. Не было сахара, пропал.

А в крошечном дворце случилось большое горе — королева внезапно захромала.

— Как пойдёшь на бал с хромой женой? — морщил лоб Великий Крошка.

Ни уколы, ни горькие микстуры не помогали: королева не поправлялась.

Решил король сам её полечить. Положил ей под ногу свою крошечную королевскую подушку, а перед этим собственным ухом эту подушку согрел, потому что холодных подушек королева терпеть не могла. И ещё отдал ей последнюю шоколадную конфету «Мишка на севере». (В Панталонии эти конфеты медвежьими называли.)

— Ты спишь, Ваше Величество? — разбудила его среди ночи королева. — Знаешь, нога перестала болеть! Очень приятно было моей ноге на королевской подушке спасть.

Сонный Великий Крошка от радости с постели вскочил и как был, в ночной рубашке, пустился плясать с королевой.

— Бом-бом, тили-тили-бом! — пел он, потому что другой музыки в этот поздний час даже у короля не было.

И королева плясала вовсю: то стул перевернёт, то вазу дорогую расколотит.

— Всё это ерунда! — кричал король. — Завтра устроим бал!

Наплясались вволю, а наутро королева опять захромала.

На следующую ночь король снова свою подушечку ухом согрел. Завернул в неё ногу супруги и принялся укачивать, как ребёнка:

— А-а! А-а!

Однажды посреди ночи пришла в голову королю странная мысль, и он вскочил как ошпаренный.

«А может, я её хромой в жёны взял? Может, она с детства такая? Плясать-то на свадьбе плясала, но платье на ней до пола было, шириной с мельничный жёрнов! Разгляди-ка под ним ноги…»

— О-о! Бедные мои дети! А вдруг мой старший сын захромает? — причитал король, хотя у него не только старшего, но и никакого сына пока не было.

— Выдай-ка замуж хромых принцесс! — плакал Великий Крошка, хотя и дочерей у него пока тоже не было.