StEll Ir - Сказки детского Леса

А недели словно и не было. Алёша учился, не замечая, отдыхал, не замечая, спал, не замечая, потому что чёрной двери не было больше нигде – ни на стене, ни во снах.

Алёша не тревожил больше Чёрного курицу, он приходил к нему каждый вечер и просто кормил его крошками. А в конце недели уехали все. И Чёрный курица пришёл.

– Алёша, пора… – послышалось Алёше в себе. Чёрная дверь была.

Чёрная дверь была приоткрыта только наполовину, и узкая полоса чёрного света лилась из неё в ночной полумрак спальни.

– Чернушка, ты где? – позвал Алёша, и в коридорчике вдруг погас свет.

Темно стало везде, и в Алёшу холодными коготками стал вползать прежний, неуверенный страх.

– Чернушка… – позвал ещё раз Алёша и, ему показалось, услышал звуки осторожной тёмной капели, исходившей из непонятно откуда…

Ему вспомнился почему-то пансионатский повар с огромным ножом, только он сейчас был невыразимо страшен Алёше своею всё исполнявшей громадностью. Его не было нигде, но Алёша боялся его так, словно он был.

«Чернушка, ты где?!!!», чуть не закричал Алёша, но горло его было стиснуто вязким страхом, и в тишине только тихонько скрипнула тяжёлая чёрная дверь. «Что случилось, малыш…», донеслось к нему из глубины из совсем далека, «Не бойся! Думай зеркало…»

Алёша трясущимися руками отвернул душный тяжёлый край одеяла и увидел перед собой размытый контур чёрного зеркала. В полной темноте зеркало видно было словно бы ещё лучше, а в зеркале был сам Алеша, неправдоподобно вытянувшийся под одеялом до состояния форм страшного необычного повара. За спиной у него был Чёрный курица при своём полном строгом параде, нестрашный и без лица. Алёша это заметил сразу и глубоко, что хоть Чёрный курица был и без лица, но он нестрашный был совсем и непонятно как – тихо улыбался, а вот Алёша хоть был с лицом – напугал сам себя до последнего. Алёша приходил потихоньку в себя, возвращаясь в зеркале в обычный добрый свой вид.

– Уходим, Алёша!.. За мной!… – донеслось тихо уже совсем изнутри, и Чернушка исчез…

Алёша подошёл к чёрной двери, без которой не очень понятно, как смог он прожить всю неделю, и почувствовал холод страха в своей душе такой же, как обычно, даже сильней.

«Почему открыто наполовину… почему лишь наполовину… почему наполовину?…», забилась тревожная замораживающая сознание мысль, «нельзя… не пройти… ни за что…». Алёша взял одной рукой за дверь и с усилием шагнул вперёд…

…темнота окутала всё… первозданная темнота… такой темноты больше нет нигде… в темноте не могло быть время… время и не было… безвременье медленно, совсем медленно, совсем нехотя, совсем в своём сне, соткало чёрные стены коридора потом…

…под ногами пересыпался чёрный песок когда-то бывшего времени… и становилось тепло… очень тепло… песок времени жёг… жёг ступни и жёг всё… хорошо хоть не было ступней… и не было ничего… а то здесь ничего бы не выдержало… тихий дым…

Тихий дым подымался вдоль стен.

«Это ты?», спросил Алеша, словно сам у себя через тьму.

«Это я… я.. я.», откликнулось затихающим эхом.

«А я?!», улыбаясь от радости тихо сам для себя закричал Алёша, не надорвав тишины…

«Это мы!!!…», рассмеялось вокруг, «не боись никого!…».

И всю жизнь наполнили искорки. Искры рвались, смеялись и прыгали. Никому никогда было – не до них. Искорки взрывались собой над безвременьем.

«Никуда!…», зазвенело в тиши, и Алёша ответил, улыбаясь: «Это здесь!…».

«Не спугни тишину!...», затихало вдали, и Алёша вниз и вправо сознанием.

Дверка тьмы подалась и исчезла во тьме, а за дверкой была – тишина…

Кроватки стояли такие же тихие, словно их никто не будил никогда. Но когда этот странный никто позакрыл-позабыл за собой дверку тёмного камня и тьмы – всё пошло…

Сиреневый тихий свет из ничего окутал всё кругом. И с первым шагом кроватки стали качаться, тихо качаться… Алёша попытался остановиться, но ноги сами несли, несли его всё быстрей и быстрей, всё плавней и плавней в тишине… Кроватки тихо качались у стеночки, а Алёша стремительно падал, словно на мягких крыльях из бесконечности в бесконечность по узенькому укроватному проходу… Дух захватывало, словно во сне, а комнатка-зала не умела закончиться никогда…

Мягким мурлыкающим островом в безбрежном океане полёта всплыло непонятное существо из шерсти и мягких лап.

– …мурракуда… мурёнушка… – тихо-тихо, совсем мягко, вкрадчиво представилось существо, ярко приоткрывая зелёного света глаза на Алёшу, и Алёше показалось, что не было и не могло быть никакого полёта из бесконечности в бесконечность. Позади была дверка. И впереди. И совсем даже недалеко.