Лорен Сент-Джон - Последний леопард

— Кажется, — произнёс он, — я догадываюсь, о чём ты хочешь сказать.

— Да, — ответила она, доставая свечу из рюкзака, куда уже уложила фонарик и нож. — Оно лежит там, в пещере, под кучей камней, на которую я кинула свой свитер. Вы и так увидите его, потому что в пещеру пробито отверстие. Но со свечой лучше. А что с ним дальше… Я говорю не о свитере…

— Как тут поступить, — сказал Нгвенья, — решать не мне, а Совету старейшин нашего племени. Я сейчас же пойду и сообщу о твоей находке главному вождю…

А бабушка Гвин Томас сказала так, обнимая свою бесстрашную внучку:

— Подумать только: я ужасно беспокоилась и переживала за тебя, когда ты каталась на смирном белом жирафе! А тут, можно сказать, я своими руками привезла тебя в такое место, где ни минуты покоя от плохих людей, готовых похитить, убить или замуровать в пещере с леопардом.

— В пещеру я попала сама, бабушка, — поправила её Мартина.

— Попала сама, но, если бы они не замыслили убить Хана, ты спокойно сидела бы дома.

Мартина вполне могла возразить, что «спокойно сидеть дома» — вообще не для неё, но спорить не стала: бабушке и так хватало волнений. Чего стоит пребывание в тюрьме, в одной камере с тремя воровками и даже с убийцей!

А в какой-то из дней, когда Мартина и Бен были в конюшне у своих старых знакомцев-лошадей, они услышали, как грохнул взрыв. Кажется, в районе Слоновьей скалы. Они хотели спросить у Нгвеньи, что это может быть, но его поблизости не было.

Минут через сорок он появился со свитером Мартины в руках.

— Да, — сказал он в ответ на её немой вопрос. — Вот всё, что осталось от того, что находилось в пещере. Но свитер надо постирать.

— И больше вы ничего не нашли? — спросила она.

— Остальное пускай останется там навсегда. Зачем хранить то, из-за чего люди сходят с ума и убивают друг друга? У нас есть свобода, любовь, пища. Этого нам хватит с избытком…

Теперь, после благополучного разрешения проблем Сейди Скотт, бабушка Гвин Томас и ребята могли более или менее спокойно вернуться к себе домой, что они и собрались сделать.

Прощание было долгим, потому что желающих сказать гостям «спасибо» и пожелать доброго пути оказалось немало, а уезжавшие не оставались в долгу: тоже благодарили и приглашали в гости. Мартина научилась обмениваться рукопожатием по-африкански, для чего надо было сначала взять за руку, потом — за большой палец, а потом — снова за руку.

А Нгвенья произнёс поговорку их племени: — Те, кто увидели друг друга в первый раз, не могут не увидеть и во второй …

Леопард лежал на скале, вытянув лапы перед собой, пятнистая шкура сверкала, как жидкое золото, под лучами утреннего солнца, встававшего над озером. Внизу, на травяном ковре долины темнели силуэты буйволов, антилоп, зебр. Животные брели на водопой.

Обычно такое обилие возможной пищи располагало леопарда к приятным размышлениям о еде. Но сегодня его куда больше интересовала появившаяся, возле озера странная компания: маленькая девочка, старая женщина и белый жираф. Они любовались восходом солнца, голова жирафа лежала на плече у девочки.

Леопард Хан не смог бы, наверное, как следует объяснить это, но почему-то каждый раз, когда видел девочку, в его сердце появлялось ощущение тепла и благодарности. Однажды он оказался так близко от неё, что она могла бы, как бывало раньше, коснуться его шерсти. Это произошло в сумерках, недалеко от его нового логова, но девочка не заметила леопарда, а он не дал ей знать о своём присутствии.

А в другой раз он тайком сопроводил её туда, куда она часто направлялась, — к пещере с рисунками на стенах. Там она встретилась с толстой старой женщиной в цветастом одеянии. Они сидели, как подружки, и разговаривали, а он из укрытия наблюдал за ними и чувствовал, что они догадываются о его присутствии.

По законам животного мира, он имел все основания расправиться с девочкой: она ступила на его территорию. Однако он не испытывал подобного желания, даже наоборот — ему хотелось, если потребуется, защитить её. Ведь она спасла ему жизнь в ту страшную ночь, когда он едва двигался, когда его мучила жуткая боль и силы вместе с кровью по капле уходили от него. Её маленькие руки уняли боль и вернули силу его телу.

А потом она даже осмелилась прилечь рядом с ним и гладить его, как домашнюю кошку. И он всё это терпел, поскольку не чувствовал в ней врага, а знал, что она его любит, и любил её тоже.