Михаил Палатник - Шпион из Волшебной страны

ГВАРДЕЙЦЫ, ОФИЦЕР и ВАЛЬЦА: (хором) — Ура! Ура! Ура!

СЕКВЕНЦИУС: (садится) — А теперь слушайте…

ЛЁЛЯ: — Нет, теперь дайте мне зеркало, а то уже поженились, а я даже не знаю, как я выгляжу!

СЕКВЕНЦИУС: (в трубку, увеличивающую звук) — Тихо! Молчать всем! Под страхом наказания — тишина! (без трубки) — Слушайте — в Запределье, куда вы попали, слова могут навсегда изменить вашу жизнь. Не болтайте лишнего! Следите за каждым словом! Никому ничего не обещайте! Не называйте себя никаким существом! Осторожнее!

ТИМА: — Ерунда! Из-за того что вы нас назвали мужем и женой, мы же не стали мужем и женой по настоящему. Она же маленькая!

СЕКВЕНЦИУС: — Увы, юноша! В Запределье очень плохо с измерением времени — никто не знает, кому сколько лет. Детей здесь не бывает. А про возраст точно известно только одно: за одну ошибку в Загадку-переноску человек взрослеет сразу на десять лет.

ЖЕКА: — Что еще за «Загадка — Переноска»?

СЕКВЕНЦИУС: — Вот сейчас и узнаете. С этим чудом вам нужно познакомиться как можно быстрее. Она здесь — в Красной Комнате.

ЛЁЛЯ: — А там есть зеркало?

СЕКВЕНЦИУС: — Это и есть Зеркало. — Да-да. Что бы вернуться домой — туда, откуда вы прибыли — нужно всего лишь встать напротив Зеркала и постараться отгадать его загадку. Отгадаешь — тут же перенесешься назад. Не отгадаешь — сам увидишь, что с тобой будет.

ЖЕКА: — То есть, домой все-таки попасть можно?! А зачем было нас пугать!

СЕКВЕНЦИУС: — Медлить нельзя, скорее в Красную Комнату!

ЛЁЛЯ: — Скорее к зеркалу!

Убегают. От стены отделяется Слякотный. Идет за ними, чавкая при каждом шаге.

СЛЯКОТНЫЙ: — Зря этот Вальца сразу троих похитил, надо было только одну малютку. Её искать некому. Папочки нет. А мамочки только и умеют, что плакать…. Но ладно, посмотрим, что из этого выйдет. Уж точно не то, что вошло, хи-хи-хи…. Из Красной Комнаты все возвращаются немного новыми…. Или, скорее — хи-хи-хи — немного старыми….

Крадется за остальными. Затемнение.

СЕКВЕНЦИУС: — Не заходите к ней в комнату, она должна ответить сама.

ЛЁЛЯ: — Но я тоже хочу в зеркало посмотреться! Чего она так долго?

ТИМА: (шепчет в дверь) — Жека? Ау? — А может она уже всё — ответила, и фьють — и дома?

СЕКВЕНЦИУС: — Если бы так случилось, раздался бы крик Жмути! И все бы услышали.

ТИМА: — А Жмуть — кто это такая?

СЕКВЕНЦИУС: — Позже узнаете!

ТИМА: — Ага. «Позже»! — Позже я, может быть, уже дома буду — и самого интересного не узнаю! Ну, расскажите, пока у нас еще пару минуточек есть!

СЕКВЕНЦИУС: — Эх…. Одно скажу — слюна этого чудовища помогает моим гвардейцам маскироваться под насекомых. Мы разводим слюну водой, чтобы уменьшить её силу, но все равно — с памятью происходят необратимые последствия! А Глиоланда кормит эту тварь арестантами из королевской темницы.

ТИМА: — Как же у вас все непросто.

ВАЛЬЦА: — Поэтому я вас сюда и позвал! Народ страдает.

СЕКЕНЦИУС: — Хватит врать, гвардеец! Ты позвал их не из-за народа, а из-за своей невесты.

ЛЁЛЯ: — Ну, скоро она там?! Уже не могу ждать! Сейчас войду!

Раздается грохот — вроде раскатов грома, и гул ветра.

ТИМА: — Это Жмуть?!

СЕКВЕНЦИУС: — Нет… это ваша сестра ошиблась.

Дверь Красной Комнаты открывается и выходит Жека.

ТИМА: — Жека?! Ты ошиблась?

ЖЕКА: (закрывает лицо руками) — А-то ты не видишь!

ТИМА: — Я не вижу. Ты что — постарела? Ну-ка, дай посмотреть!

СЕКВЕНЦИУС: — Одна ошибка — это не страшно. Я ошибался, целых раз семь! Вы не так уж сильно изменились, милая Жека.

ЛЁЛЯ: — Ты стала как моя мамуля.

ТИМА: — Да. Ты как Кристина — тебе сейчас лет двадцать восемь…

СЕКВЕНЦИУС: — Скорее, пока вы еще хоть что-то помните — следующий.

ЛЁЛЯ: — Я! Чур, я — следующий!

ТИМА: — Надо говорить «следующая», а не «следующий». Ты же девочка.

ЛЁЛЯ: — Я не девочка! Я Маде-маузель, и твоя жена! И я — следующий!

ТИМА: — Ладно-ладно! Иди!

Лёля заходит в дверь.

ЖЕКА: (ей вслед) — Будь внимательнее — постарайся ответить, Лёля! (плачет) — Мамочка! Бедная мамочка! Как же мы к ней вернемся?!

ТИМА: — Что, неужели так трудно отгадать? О чем оно тебя спрашивало?

ЖЕКА: — Оно спросило…. Оно спросило… — Ой. Я не помню! (еще сильнее плачет) — Я не помню, Тима!

СЕКВЕНЦИУС: — Никто не помнит. Я даже думаю — зеркало задает один и тот же вопрос, а потом стирает у нас память о нем.

ЖЕКА: — Тимочка! Постарайся ответить! Хоть ты расскажешь маме и папе что с нами случилось, и что у меня тут все хорошо. Что я жива!