Ника Батхен - Сказки с крыш

…Каждому чуду свой черед…

Хозяйку Лавки ненужных вещей на крыше капельку опасались. Все знали — давным-давно она была человеком, да и сейчас выглядела как человек — румяная, пухленькая старушка в пестрой кофте с карманами и вязаной юбке. Только глаза сияют и руки движутся быстро-быстро. Но зато в лавочке у Хозяйки всегда можно было оставить что-то ненужное и получить взамен что-то, что тебе пригодится. Надоели тебе, скажем, чашки, платьице, или плохое настроение — приносишь, глядь, а кому-то не хватало посуды, нарядов или давно хотелось капельку погрустить. Вещи могли ожидать владельцев многие годы и никто (даже сама Хозяйка) не мог в точности рассказать обо всем, что хранится в пыльных шкафах, сундуках и кладовках. Иногда гость сам не знал, отчего он пришел, и долго мялся у порога, оглядывая витрину, перебирал немудрящий товар. Кошки-привратницы звали тогда Хозяйку, и она, снисходительно улыбаясь, выносила из закромов нужную вещь — волшебную флейту, половинку сердечка или ключ от родного дома.

Говорили, что Лавка намного старше Хозяйки. Даже взрослая Фея помнила мутные стекла, отполированный прикосновениями прилавок, запах пряностей и ветхой бумаги, марионетку-пьеро на второй полке у входа и шлем с крылышками, в котором росла герань. Но когда появляется Лавка, почему закрывается, и кому подобает вести торговлю, оставалось для жителей крыши тайной. Или есть или нет.

Нынешняя Хозяйка отжила до последней капли долгую и не самую скверную жизнь. Родилась перед войной, выжила в эвакуации, окончила институт, вышла замуж за надежного человека, родила двух дочурок, слыла прекрасной хозяйкой. Все удавалось маленьким хлопотливым рукам, все ладилось — пироги ли с золотистой масленой корочкой, заплаты на коленках — стежок к стежку, самошитые куклы для дочерей и пушистые свитера для мужа. Её дом вечно был полон гостей, дальних родственников, сослуживцев, детишек. А потом время вышло. Умер муж — очень быстро, без боли, как хорошие люди. Разлетелись в дальние края дочки, увезли ненаглядных внуков. Растерялись куда-то друзья. В довершение бед, дом снесли, и на старости лет пришлось перебираться на новое место в необжитую квартиру.

Она осталась одна-одинешенька. С пустыми, праздными руками — много ли старой женщине надо? Доживала себе, проедала запасы, караулила телефон — вдруг позвонят родные да ненаглядные. Когда ухнули деньги в нехорошем году, покрутилась-покрутилась — и потащила на ближайшую барахолку последние вещи от мужа. Продала, кое-как продержалась, там и дочки любимые подоспели помочь маме. Но барахолка притянула её к себе — так большое бревно, колыхаясь по речке, собирает вокруг себя мелкий сор. Там царили люди обочины, ветхие, брошенные, латаные-перелатаные. Зато они знали цену стоящим вещам и умели дорожить ими. И талант подарить новую жизнь рваной шали, сломанной кукле или треснувшему кувшину, пришелся как нельзя кстати.

Она всегда любила подбирать одинокие, старые вещи, но при муже и дочках стеснялась — засмеют, застыдят. Муж-покойник был, правда, мастеровит, но и он ворчал — зачем портить глаза над штопкой, перешивать старьё? Чай, не голодаем — поди, купи. А её приучили не выбрасывать то, что чинится. И теперь она потихоньку заполняла квартиру спасенным от гибели барахлом. Отмывала, отстирывала, перелицовывала, пришивала хвосты и глаза плюшевому зверью, переряжала грудастых барби в приличные платья, перенизывала старые бусы по-новому. Что-то оставалось в доме, что-то потом продавалось или дарилось. Жаль, мамаши на детской площадке не позволяли ребятне брать «старьё» у незнакомой старухи. Приходилось хитрить — ранним утром оставлять ящик с игрушками прямо в песочнице. К вечеру все исчезало.

Шли годы, она слабела, хуже видела, слышала, удерживала иголку. На барахолке появлялась редко, только чтобы пристроить в хорошие руки любимцев. Остальное за гроши из дома разбирали товарки. Иногда, в солнечные дни хватало сил выползти на промысел по окрестным подъездам, чердакам и, будем честны, помойкам. Всех вещей не спасти, но сколько выйдет — столько и пригодится. Порой ей казалось, что краем глаза она различает на крышах странных существ с крылышками, но рассказывать о них не стоило — не поймут.

…Пожилой чемодан с уголками, обитыми жестью — точь-в-точь как в молодости у отца — кто-то выставил прямо в подъезд. Она приметила вещь, когда спускалась покормить кошечек, и на обратном пути, одышливо кашляя, затащила в квартиру, не столько из добычливости, сколько из любопытства. Старинные фотографии, довоенные открытки и марки — что может быть притягательней? Но открыток там не было. Пара старых мужских костюмов, лакированные штиблеты, обгорелое по переплету собрание сочинений забытого классика и какая-то жестяная шкатулка со стершимся тусклым узором. Открывать её следовало ключом, но ключа не прилагалось. Пришлось ковырять в замке кстати найденной шпилькой.