Ника Батхен - Сказки с крыш

Кочевала цыганка-феечка с крыши на крышу, жила и зимою и летом в настоящем шатре, шитом из черного платка с розами, никто и никогда не видел её унылой. Её гадания оказывались правдивы, танцы — огненны, а если она, разозлясь, начинала браниться, даже вороны прятали головы под крыло. Кое-кто опасался меткости предсказаний цыганки, кое-кто ужасался сомнительной чистоте её юбок и вечно босым ногам, но, в общем, относились к ней хорошо. Даже принцы влюблялись не реже, чем в других феечек.

Гадала цыганка красиво — расстилала цветком юбку, метала на нее карты и начинала жонглировать королями и дамами. Рушились дворцы, игрались свадьбы, открывались решетки казенного дома и под конец — «позолоти ручку». Денег на крыше не водилось, но подарками феечку никто не обижал. До одной неприятной истории.

…Чёрного господина на крыше никто раньше не встречал. Он был высок ростом, почти как человек, и отличался вкрадчивыми манерами. Кошки и крысы шарахались от одного звука его четких шагов, феечки дружно решили, что лучше остаться дома, домовой-сапожник запер свою будку, повесив на дверь корявую вывеску «не работаетъ». Нашей цыганке тоже было бы лучше просидеть это утро в шатре, но нелегкая вынесла её прямо под ноги нежданному гостю.

— Ай, давай погадаю, красивый-яхонтовый, — выпалила феечка, вместо того, чтобы улететь быстро-быстро. Не в её норове было кого-то пугаться.

— Буду счастлив узнать, что сулит мне судьба, — с поклоном ответствовал господин и улыбнулся так сладко, что у цыганки свело скулы. — Гадай, сивилла!

По щелчку черного из воздуха возникло роскошное кресло, господин опустился туда и вытянул длинные ноги. Цыганка споро раскинула юбки и одним движением разбросала колоду.

— Ой, беда тебе будет красивый-яхонтовый, большая беда грядет. Высоко залез, далеко забрался. Ищешь сокровище ненаглядное, а на тебя враги целятся. Вот пиковый король, вот бубновый король, а вот и трефовая дама волчицей смотрит. Берегись, молодой-ласковый, берегись высоты, уходи с простора, под землей прячься, горький хлеб ешь, чтобы напасти отвести! А не то придет червовый король с булатным мечом, не сносить тебе головы, рубиновый… Позолоти ручку!

На крыше аж потемнело, так изменился в лице черный господин. Феечка грешным делом подумала, что тот на месте лопнет от злости. Но обошлось. Поднялся черный, улыбку на лицо натянул.

— Спасибо за правду, сивилла, спасибо за доброту. Награжу тебя щедро.

Поклонился ещё раз феечке, поцеловал ей ручки — сперва правую, потом левую — и исчез с крыши, как не бывало. А цыганка глянула на свои ладони — и в плач. До плеча правая рука золотой стала, до локтя левая — и ни пальчиком не пошевелить.

Феечки тотчас повыскакивали на шум из своих домиков, крысы с кошками из щелей повылезали — и давай наперебой хвалить и жалеть цыганку. Какая она молодец, прогнала с крыши черное чудище (чтоб он споткнулся на банановой корке посреди бальной залы). Её, бедняжку, теперь ни за что не оставят, вылечат и помогут. Пустяки, дело житейское, как говаривал один карлсон.

Цыганке пришлось подчиниться — ей теперь было не раздеться самой, не поесть и даже не погадать. Она рассердилась, когда из родного шатра её переселили в волшебный домик, не желала надевать кружевные платьица и хрустальные башмачки, отказывалась кушать суфле, консоме и другие фейные лакомства. Феечки-спасительницы вздыхали — и поступали по-своему. Им понравилось ухаживать за бедной цыганкой, утирать её слезы кружевными платочками, развлекать миленькой музыкой и светской болтовней. Когда цыганка бранилась — феечки затыкали ушки. Когда плакала от злости — сочувственно плакали следом.

Ей приносили самые вкусные вещи и лучшие игрушки, принцы наперебой приглашали её танцевать и делали вид, что не замечают искалеченных рук, но бедняжка чахла день ото дня. Говорили, что золото вытягивает из неё жизнь. Приходили, конечно же, и целители, и ворожеи и даже настоящая Фея, но ни снадобья ни заклинания не помогали. А после того как особо ретивая феечка-терапевт покрылась золотыми прыщами, желающие связываться с болезнью куда-то пропали.

Старая Кошка оказалась умнее других. Красивыми серьгами со звездочками она заманила на крышу девчонку-цыганку из заезжего табора, привела её к феечке и хвостом на пыльной крыше написала «Гадай!». Семь раз плюхались старые карты на пеструю юбку, и семь раз выпадало «вниз» — внизу, мол, твое счастье. Вниз так вниз. Феечка-цыганка дождалась, пока её спасительницы соберутся на бал, попросилась отдохнуть в тишине, и когда за последней сиделкой хлопнула дверь, кое-как натянула цыганскую юбку поверх дурацкого платьица и сбежала.