Редьярд Киплинг - Маленькие сказки

— Начало тоже похоже на тот крик — рот карпа. Давай присоединим ко рту и туловище карпа, — предложил папа. Он и сам увлекся игрою.

— Нет. Если соединить, то я забуду. Надо, чтобы это было отдельно. Нарисуй хвост. Когда карп закапывается в тину, то виден только его хвост. А потом я думаю, что хвосты легко рисовать, — сказала Таффи.

— Хорошая мысль, — заметил Тегумай.

— Вот тебе хвост карпа для звука у-у.

И он нарисовал вот что.

— Теперь я попробую, — сказала Таффи, — но я не умею так хорошо рисовать, как ты. Что, если я нарисую только краешек хвоста и черточку вместо середины?

И она нарисовала вот что.

Папа кивнул головою в знак одобрения, и глаза его загорелись от восторга.

— Как хорошо! — сказала Таффи.

— Теперь крикни на другой лад.

— О! — Громко крикнул отец.

— Это нетрудно изобразить, — заметила Таффи. — У тебя рот становится круглый, как яйцо или как камень. Значит, можно положить яйцо или камень.

— Под рукою не всегда найдутся яйца или камни. Мы лучше нацарапаем такой кружок.

Он нарисовал вот что.

— Сколько звуков мы уже с тобою нацарапали! — воскликнула Таффи. — Рот карпа, хвост карпа, яйцо! Крикни еще что-нибудь, папа.

— Ссс! — сказал папа и наморщил лоб, но девочка от возбуждения даже не заметила этого.

— Это легко, — заявила она, царапая по коре.

— Что такое? — спросил отец. — Я думаю, а ты мне мешаешь.

— Это тоже звук. Так шипит змея, папа, когда она думает, а ей мешают. Пусть будет с змея, хорошо?

И она нарисовала вот что.

— Знаешь, — сказала Таффи, — у нас будет еще секрет. Если ты нарисуешь шипящую змею у входа в маленькую пещеру, где ты чинишь гарпуны, я буду знать, что ты крепко задумался, и войду тихо-тихо. Если ты ее нарисуешь на дереве около реки, когда ловишь рыбу, то я буду знать, что ты велишь мне сидеть смирно и не мешать тебе.

— Отлично, — сказал Тегумай. — Это игра серьезнее, чем ты думаешь. Таффи, голубка, мне кажется, что дочь твоего отца придумала ловкую штуку, какой еще никто не изобрел с тех пор, как племя Тегумай научилось насаживать на гарпуны зубы акулы вместо кремневых наконечников. Мы, кажется, открыли величайшую тайну в мире.

— Какую? — с любопытством спросила Таффи.

— Сейчас объясню, — ответил папа. — Как называется вода на тегумайском языке?

— Ну, разумеется, уа, и река то же самое. Вагай-уа значит река Вагай.

— Как называется вредная болотная вода, от которой люди заболевают лихорадкой?

— У-о. А что?

— Теперь смотри, — сказал отец. — Представь себе, что ты увидела бы этот знак около лужи на бобровом болоте.

Он нарисовал вот что.

— Хвост карпа и круглое яйцо. Два звука вместе. У-о! Дурная вода! — воскликнула Таффи. — Конечно, я не стала бы пить этой воды, так как ты сказал бы, что она вредная.

— Но мне вовсе не нужно для этого стоять у пруда. Я мог бы быть очень далеко, на охоте, и все-таки…

— И все-таки я знала бы, что вода вредная, словно ты стоял бы там и говорил: «Уйди, Таффи, а то получишь лихорадку». А на самом деле говорит это хвост карпа и яйцо. О, папа, надо скорее пойти и рассказать это маме!

Девочка от восторга прыгала около отца.

— Нет, погоди еще, — остановил ее Тегумай. — Надо придумать дальше. Уо значит дурная вода, а со — кушанье, приготовленное на огне. Не правда ли?

И он нарисовал вот что.

— Да. Змея и яйцо, — сказала Таффи, — это значит обед готов. Если б ты увидел, что на дереве выцарапаны такие знаки, то понял бы, что пора возвратиться в пещеру, и я тоже.

— Совершенно верно, деточка, — ответил Тегумай. — Однако надо подумать. Тут есть затруднение. Со значит «иди обедать», а шо — это шесты, на которых мы вешаем шкуры для просушки.

— Ах, противные шесты! — воскликнула Таффи. — Я ненавижу, когда мне приходится развешивать на них мокрые, тяжелые, мохнатые шкуры. Если ты нарисуешь змею и яйцо, я подумаю, что пора обедать, и вернусь из лесу, а мама велит мне вешать шкуры, что же тогда будет?