Хью Лофтинг - Цирк доктора Дулиттла

— Мы, совы, не глупее людей, — ответила Бу-Бу. — Я найду себе помощницу, и мы вдвоем сделаем все в лучшем виде. Подождите, я скоро вернусь.

Бу-Бу улетела и через полчаса вернулась в обществе другой совы. Птицы были похожи как две капли воды. Даже музыканты из оркестра, привыкшие к цирковым трюкам, открыли рот от удивления, когда увидели двух сов. Птицы выпорхнули из-за кулис с холстом в клюве, уселись на рамы, вытащили старый холст, вставили новый и поклонились публике. Они напоминали фигуры из старинных часов.

— Господи! — шепнул скрипач на ухо трубачу. — Ты видел когда-нибудь что-нибудь подобное? Можно подумать, что эти совы всю жизнь выступали в цирке!

Доктор очень неплохо играл на флейте и разбирался в музыке, поэтому он сам подобрал мелодию, под которую звери должны были давать представление.

— Вначале сыграйте то же, что и во время выступления канатоходцев, — объяснял он дирижеру, — в этой музыке есть что-то загадочное.

Дирижер постучал палочкой о пюпитр, оркестр взялся за инструменты и сыграл мелодию. Под эту музыку почему-то приходили на ум танцующие под луной русалки.

— Прекрасно! — восхитился доктор. — Для танца Коломбины сыграйте менуэт из «Дон Жуана». Я наигрывал его Крякки на флейте, когда мы репетировали. А при каждом падении Панталоне ударяйте в большой барабан.

И вот началась последняя, генеральная репетиция «Пантомимы из Паддлеби» на настоящей сцене, с настоящим оркестром и с настоящими кулисами. Поначалу яркие огни ослепили и обескуражили зверей. Но они уже столько раз повторяли свои роли, что могли бы сыграть спектакль даже во сне, и репетиция прошла без сучка, без задоринки.

И раньше давались представления с животными, переодетыми людьми. Среди них бывали даже очень хорошие. Но там животных или кнутом, или пряником, или и тем и другим вместе заставляли расхаживать по сцене, кувыркаться или приплясывать. Иное дело «Пантомима из Паддлеби» — в ней звери играли с удовольствием, а главное — они знали, что от них требуется. После окончания представления звери выходили на задних лапах на сцену и чинно кланялись публике.

А Хрюкки даже научился улыбаться по-человечески. Принято думать, что свиньи не умеют смеяться. Это ошибка. Они очень часто посмеиваются над людьми, до того забавными кажутся им эти двуногие странные существа. Но смеются они по-своему, так что люди о том и не догадываются. И Хрюкки пришлось провести долгие часы перед зеркалом, пока он не научился растягивать в улыбке губы.

Потом труппа доктора Дулиттла будет кочевать из города в город, и всегда их выступление будут с восторгом принимать зрители. Но первое, знаменитое представление «Пантомимы из Паддлеби» останется для зверей самим ярким воспоминанием. Я сказал «знаменитое» не ради красного словца, оно действительно стало знаменитым. Сначала о нем написали манчестерские газеты. Они взахлеб расхваливали зверей-артистов, и в конце концов о «Пантомиме из Паддлеби» заговорили толстые и серьезные театральные журналы из тех, где на каждой странице читатель спотыкается о выражения вроде «дух произведения» и «ткань повествования». Убей Бог, до сих пор не понимаю, что это значит! Один из таких журналов даже написал, что «Пантомима из Паддлеби» — это «новое слово в искусстве».

— «Новое слово» — это я, — хвастливо заявил Хрюкки.

— Ты не новое слово, а старое, — отрезал О’Скалли, — и называется оно «зазнайка».

Однако вернемся к первому дню представлений. В тот понедельник выдалась хорошая погода, и афиши господина Беллами заманили в увеселительный сад уйму публики. Задолго до начала спектакля в театре не осталось ни одного свободного места. Публика шумела и с нетерпением ждала «Пантомиму из Паддлеби».

Доктор стоял за кулисами и ужасно волновался. И было от чего — до тех пор ни один из его зверей-актеров, кроме Скока, не выступал в настоящем театре перед публикой. Правда, на репетициях присутствовали господин Беллами, силач Геракл и другие циркачи и звери не смутились и не ударили в грязь лицом — если, конечно, утиный клюв и поросячий пятачок можно считать лицом. Но теперь в зрительном зале сидела тысячная толпа, и звери могли растеряться.

Музыканты из оркестра настраивали инструменты. Доктор посмотрел сквозь щелку в занавесе и не увидел ничего, кроме лиц. Люди стояли даже в проходах.

— Вот теперь-то мы разбогатеем, — шепнула доктору Крякки. — Я подслушала, что господин Беллами обещал Блоссому двести шиллингов за каждый день выступления, да еще надбавку, если число зрителей перевалит за тысячу.