Элвин Уайт - Паутина Шарлотты

— Черт, это что еще такое? — проговорил он. Он поставил ведерко, взял палку, которую бросил Эйвери, и перевернул обратно кормушку.

«Крысы, — догадался он. — Фу, гадость. Надо было сообразить, что крыса устроит себе нору под кормушкой. Ох, ненавижу я этих крыс».

Лерви оттащил Уилберову кормушку через двор и, подгребая ногой комья земли, замуровал крысиную нору вместе с разбитым яйцом и со всем имуществом Темплтона.

Потом он снова взялся за ведро. Уилбер стоял в своем корытце, от голода у него текли слюни. Лерви вылил содержимое ведра в кормушку. Пойло приятно стекало по глазам и ушам. Уилбер захрюкал. Он хлебал и глотал, и глотал и хлебал, чавкая, хлюпая и стараясь заглотнуть все разом. Бда была отличная: снятое молоко, пшеничная шелуха, остатки оладий, половинка пончика, тыквенная корка, два кусочка зачерствевшей гренки, кусочек имбирного печенья, рыбий хвост, апельсиновая кожура, несколько вермишелинок из бульона, пенка с какао, кусочек заветренного рулета с вареньем, кусок бумаги, которой застилают мусорное ведро, и ложка малинового желе.

Уилбер ел с большим аппетитом. Сначала он собирался оставить Темплтону половинку вермишелинки и несколько капель молока, но потом вспомнил, как Темплтон помог спасти жизнь Шарлотте и что Шарлотта собиралась спасти его, Уилбера жизнь, и оставил целую вермишелинку вместо половинки.

После того, как разбитое яйцо было погребено под землей, воздух очистился, и в амбар снова вернулся приятный запах. День подходил к концу. Тени удлинились. Ласковая вечерняя прохлада проникала через окна и двери. Шарлотта задумчиво поедала слепня и размышляла о будущем. Через некоторое время, однако, она заставила себя встряхнуться.

Она сползла к центру паутины и принялась перерезать нити. Все остальные обитатели амбара уже погружались в сон, а Шарлотта все продолжала свой неторопливый, но упорный труд. Никто и не заметил, что она работает. Уилбер посапывал на своем мягком ложе. Гусята, забившись в свой любимый уголок, насвистывали ночную песню.

Шарлотта убрала изрядное число нитей, и в паутине открылось довольно большое окошко. После этого она снова принялась ткать, заполняя чем-то образовавшуюся дыру. Когда около полуночи Темплтон вернулся с помойки, Шарлотта все еще трудилась.

На следующий день выпал туман. Все вокруг было пропитано влагой. Трава превратилась в волшебный ковер, грядка со спаржей — в серебряный лес.

В утреннем тумане Шарлоттина паутина была особенно красива. Каждая ее нить сияла десятками крошечных водяных бусинок. Паутина переливалась в лучах света, она походила на тончайшую вуаль, в ее узоре было что-то прекрасное и загадочное. Даже Лерви, который не слишком интересовался всякими там красотами, обратил внимание на паутину, когда принес поросенку завтрак. Он заметил, какая она огромная, как искусно сплетена, как отчетливо видна в ней каждая нить. А потом он взглянул на паутину еще раз, и то, что он увидел, заставило его опустить ведро на землю. В самой середине, тщательно вытканное печатными буквами, красовалось послание. НУ И ПОРОСЕНОК! — говорилось в нем. Лерви прямо стало дурно. Он протер глаза и еще раз внимательно вгляделся в Шарлоттину паутину. «Это мне мерещится», — прошептал он. Он опустился на колени и торопливо помолился. Вслед за тем, позабыв об Уилберовом завтраке, он направился в дом за мистером Зукерманом.

— Надо бы вам сходить к загончику, где поросенок, — произнес он.

— А в чем дело? — поинтересовался мистер Зукерман. — С поросенком что-нибудь?

— Н-не совсем, — ответил Лерви. — Пойдите, посмотрите сами.

Вдвоем они молча зашагали к Уилберовой загородке. Лерви указал на паутину.

— Вон там, видите? Или мне померещилось? — проговорил он.

Зукерман долго смотрел на слова, написанные в паутине. «Ну и поросенок», — пробормотал он. Потом он взглянул на Лерви. Обоих била дрожь. Шарлотта, утомленная ночной работой, наблюдала за ними с улыбкой. Пришел Уилбер и встал прямо под паутиной.

— Ну и поросенок! — вполголоса проговорил Лерви.

— Ну и поросенок! — прошептал мистер Зукерман.

Они стояли, не сводя глаз с Уилбера. Потом перевели взгляд на Шарлотту.

— Ты же не думаешь, что паучиха… — начал было мистер Зукерман. Покачав головой, он оборвал себя на полуслове. Потом повернулся и с серьезным, озабоченным лицом зашагал обратно к дому.

— Эдит, тут у нас кое-что произошло, — проговорил он слабым голосом. Он прошел в гостиную и сел. Миссис Зукерман вошла вслед за ним.