Элвин Уайт - Паутина Шарлотты

— Что значит оседлый? — спросил Уилбер.

— Это значит, что большую часть времени я сижу на месте, а не болтаюсь по всему свету. Я умею отличать хорошее от дурного, и моя паутина — неплохая штука. Я сижу себе без суеты, спокойно выжидаю, оттого у меня и остается время для размышлений.

— Тогда, я, наверное, тоже вроде как оседлый, — сказал поросенок. — Правда, тут по округе мне, конечно, приходится бродить. Знаешь, где мне хотелось бы быть сегодня вечером?

— Где?

— В лесу. Я бы искал буковые орешки, грибы трюфели и вкусные корешки, разгребал бы листья своим чудесным крепким пятачком, бродил бы, принюхивался к земле, высматривал бы, вдыхал бы всякие там запахи, запахи, запахи…

— Запаха тебе и так хватает, — заметил ягненок, который как раз вошел в амбар. — Я отсюда твой запах чувствую. Ты у нас тут самый пахучий.

Уилбер опустил голову. В глазах у него блеснули слезы, Шарлотта заметила его смущение и сурово обратилась к ягненку.

— Оставь Уилбера в покое! — сказала она. — Он имеет полное право пахнуть, особенно если учесть его окружение. Тоже мне выискался — букет душистого горошка. Кроме всего прочего, ты перебил очень интересный разговор. О чем мы говорили, Уилбер, когда нас так грубо прервали?

— Я уже не помню, — сказал Уилбер. — Да ладно, все равно. Давай не будем больше разговаривать, Шарлотта. Мне что-то спать хочется. Ты иди, латай свою паутину, а я тут прилягу и буду на тебя смотреть. Такой вечер приятный! — Уилбер вытянулся на боку.

Над амбаром Зукерманов спустились сумерки, повсюду воцарилась тишина и покой. Ферн знала, что уже пора ужинать, но никак не могла уйти. Ласточки, бесшумно взмахивая крыльями, сновали взад и вперед и приносили еду для своих птенцов. Где-то через дорогу посвистывал козодой: ви-вить, ви-вить. Лерви сел под яблоней и закурил трубку. Животные почуяли знакомый запах крепкого табака. До Уилбера доносились трели ночной жабы, да время от времени хлопала кухонная дверь.

От всех этих звуков Уилберу становилось уютно и радостно, потому что он любил жизнь, а в летний вечер было так приятно сознавать себя частью огромного мира. Он лежал себе и лежал, но тут ему вспомнились слова старой овцы. Мысль о смерти настигла его, и он задрожал от страха.

— Шарлотта, — тихо позвал он.

— Да, Уилбер.

— Я не хочу умирать.

— Конечно, не хочешь, — Шарлотта старалась подбодрить поросенка.

— Мне так хорошо здесь в амбаре, — проговорил Уилбер. — Мне все тут нравится.

— Ну конечно, — сказала Шарлотта. — Нам всем гут хорошо.

Появилась гусыня и за ней семеро гусят. Они вытягивали тоненькие шейки и мелодично попискивали: ни дать, ни взять оркестр из крошечных трубачей. Уилбер слушал их, и сердце его переполнялось любовью.

— Шарлотта, — позвал он.

— Да, — отозвалась Шарлотта.

— Помнишь, ты обещала, что не дашь им убить меня? Ты это серьезно?

— Серьезней не бывает. Я не допущу, чтоб ты погиб, Уилбер.

— Как же ты меня спасешь? — спросил Уилбер, которого донимало любопытство.

— Я пока точно не знаю, — рассеянно ответила Шарлотта. — Я разрабатываю план.

— Ой, как здорово! — воскликнул Уилбер. — Ну и как, план подвигается, а Шарлотта? Ты уже далеко продвинулась? Дело идет? — Уилбер снова начал дрожать, но Шарлотта по-прежнему сохраняла хладнокровие и сдержанность.

— Все идет нормально, — небрежно произнесла паучиха, — работа над планом в самом начале, и пока еще он не вполне созрел, но я продолжаю его обдумывать.

— А когда ты его обдумываешь? — не отставал Уилбер.

— Когда свисаю вниз головой в верхней части паутины. Я всегда думаю именно в таком положении, потому что вся кровь приливает к голове.

— Как бы мне хотелось хоть чем-нибудь тебе помочь!

— Да нет, я одна справлюсь, — сказала Шарлотта. — Одной мне лучше думается.

— Ладно, — Уилбер не стал настаивать. — Только непременно скажи мне, если окажется, что я могу что-нибудь сделать, хоть самую малость.

— Ну что ж, — отозвалась Шарлотта. — Ты должен попытаться взять себя в руки. Тебе нужно как следует высыпаться и не нервничать. Не спеши, не мельтеши. Тщательно пережевывай пищу и обязательно все доедай, разве что Темплтону можешь оставить, чтоб он не сидел голодный. Прибавляй в весе и не болей, это и будет твоя помощь. Будь здоровым и бодрым и не вешай носа. Понял?

— Понял, — ответил Уилбер.

— Тогда ложись спать, — приказала Шарлотта. — Сон — это очень важно.

Уилбер поспешил в самый темный угол загончика и торопливо улегся. Он закрыл глаза. Через минуту он снова заговорил.