Льюис Кэрролл - Alice's Adventures in Wonderland. Аня в стране чудес

За 125 лет, прошедших со дня публикации «Алисы в Стране чудес», стало ясно, что сказка его — произведение не только оригинальное, но и в высшей степени новаторское и что сам скромный преподаватель математики из Оксфорда — весьма нетривиальный мыслитель, задумывавшийся над многими вопросами современного ему знания, а подчас и опережавший свое время. Это стало предельно ясно, когда уже в наши дни были опубликованы его дневники и письма, его логические работы и задачи и когда ряд современных ученых взглянули на его труды — в том числе и на две сказки об Алисе — с позиций нашего времени. [10] См.: The Annotated Alice. With an Introduction and Notes by Martin Gardner. N. Y., 1960; The Philosopher's Alice. Introduction and Notes by Peter Heath. N. Y., 1974; R. D. Sutherland. Language and Lewis Carroll. The Hague, 1970; M.B. Панов. О переводах на русский язык «Джаббервокки» JI. Кэрролла. — В кн.: Развитие современного русского языка. 1972. — М., 1975; Ю. А. Данилов, Я. А. Смородинский. Физик читает Кэрролла. — В кн.: Льюис Кэрролл. Приключения Алисы в Стране чудес. Сквозь Зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье. М.: Наука, 1979. Упомянем еще имена П. Флоренского, российского логика Г. Л. Тульчинского, американского математика Фрэнсин Эйбелиз (Francine Abeles) и др.

В сказках Кэрролла «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье» (1871) нашли выражение не только его математические или логические построения и догадки, но и глубинные экзистенциальные размышления, и мысли о языке, о природе знания и пр. Теперь нам уже трудно представить себе, что, когда солидное издательство Макмиллана выпустило в 1865 году в свет первую сказку, критики были в недоумении: отдавая должное «старательности автора и живости его воображения», они находили описанные им приключения «неестественными» и «перегруженными всякими странностями», а некоторые так даже и «экстравагантными и абсурдными» и, уж конечно, «не способными вызвать иных чувств, кроме разочаровании и раздражения». [11] См.: Aspects of Alice. Lewis Carroll’s Dream Child as Seen through the Critics' Looking-Glasses. 1865–1971. Ed. by Robert Phillips. L., 1972. Лишь весьма постепенно чувство Недоумения и растерянности отступило — к середине нашего века (но, пожалуй, не раньше!) стало очевидно, что, несмотря на краткость и внешнюю легкость «Алисы», это одно из самых глубоких произведений, качественно изменивших представления о том, какой должна быть детская книжка. Ф. Дж. Харви Дартон, крупнейший авторитет в области английской детской книги, отметил, что «Алиса» совершила настоящий «революционный переворот» в английской (и не только английской, добавим мы) детской литературе, [12] F. J. Harvey Darton. Children’s Books in England. Cambridge, 1970. I* 268 (First Ed. 1932). отказавшись от назидательности и сентиментальности и прочно утвердив принцип смеха и игры. С годами критики весьма подробно проработали различные «пласты» в обеих сказках об Алисе, обнаружив в них множество биографических, научных, пародийных моментов. [13] В комментариях к наст. изд. мы постарались воспроизвести, разумеется, по необходимости сжато, наиболее существенные из этих суждений и догадок.

«Алиса» существует и функционирует по меньшей мере на двух совершенно различных уровнях. Это, с одной стороны, уровень «детский», адресованный сколь угодно юным читателям, которые могут по достоинству оценить сами «приключения» Алисы, а главное, затеянную Кэрроллом увлекательнейшую игру в нонсенс (или, по-русски, в бессмыслицу, чепуху). Вместе с тем в «Алисе» просматривается и другой, «взрослый» уровень, который они еще не могут воспринять, но который самим фактом своего присутствия придает ей особую значимость и глубину. Оставшись в памяти ребенка, эти «взрослые» темы и мотивы, совсем или почти совсем не воспринимаемые в детстве, с годами «проявляются» и закрепляются, словно на фотографии, под воздействием накапливаемого жизненного опыта и размышлений. Есть в сказках об Алисе и некий сквозной субстрат, который условно можно было бы назвать исповедальным — сдержанный и даже чопорный викторианец, каким, по всеобщему признанию, был Кэрролл, пуще всего боявшийся говорить о таких сокровенных темах, как одиночество или смерть, вольно или невольно все же о них говорит, хотя и в очень опосредованной форме. Это тоже ощущается — даже и взрослым читателем — не сразу, зато когда воспринимается, то западает и в ум, и в душу. Необычайная органичность «артефакта», — этого особого сконструированного мира, столь разнообразного по своей эмоциональной и интеллектуальной значимости, естественность самых неожиданных перехог дов, сдержанность и великолепное чувство меры придают прозе Кэрролла редкую выразительность и изящество. Вероятно, именно в силу всех этих свойств «Алиса» — не побоимся сказать, наряду с Библией или Шекспиром, — является наиболее часто цитируемым источником. Это «книга на все времена» — недаром, по признанию одного из поклонников Кэрролла, в ней он находил цитаты буквально на все случаи жизни!