Вацлав Ржезач - Волшебное наследство

На рынке было полно народу, как и в прежние времена, — ведь ничего особенного не произошло: посадили в тюрьму одного-единственного шапочника, которому взбрело в голову оказать сопротивление владыке. Крестьяне в длинных бараньих тулупах прибыли на телегах, запряженных ослами, волами или исхудалыми клячами, и разложили свои товары на циновках. Сейчас через этот рынок, гудевший от шума и гама, Вит и его пес могли пройти совершенно незамеченными. Ах, по правде сказать, им обоим хотелось бы здесь задержаться хоть на чуть-чуть — псу в ноздри лезло столько разных запахов, источник которых так и подмывало отыскать, да и мальчику было на что посмотреть.

Однако Вит устоял перед искушением и продолжал путь. Он миновал улочку портных и переулок суконщиков, пробежал по улочкам галантерейщиков и кожевенников, где жил его крестный Матей, миновал шумные тупики кузнецов, чеканщиков, оружейников, и вот она — широкая площадь перед большим дворцом герцога Густава. Это мрачное строение было похоже одновременно и на замок, и на тюрьму.

Площадь перед дворцом напоминала военный лагерь. Стояли палатки, ржали и били копытами кони, бряцали доспехи, перекрикивались грубыми голосами солдаты, дымили многочисленные костры.

Вит остановился. Ему уже приходилось бывать тут: не раз прибегал он сюда со своим другом Гинеком. Но и сегодня, как всегда, здешняя суматоха не только манила, но и внушала страх. Вид оружия завораживал мальчика, как любого из его сверстников. Частенько он мечтал о том, как здорово было бы сидеть на таком вот ретивом, взбрыкивающем скакуне, с саблей на боку и в сверкающих доспехах. Но события вчерашнего дня уничтожили все волшебство, и остался один только ужас, внушенный этим блестящим ремеслом, таившим столько зла и опасности для мирных граждан.

Лохмуш заворчал, сейчас он и впрямь оправдывал свою кличку, потому что шерсть на нем встала дыбом. Пес с удовольствием удрал бы отсюда. Умей Лохмуш говорить, он порассказал бы своему новому хозяину, сколько безжалостных пинков он здесь получил, пытаясь перехватить кусок съестного.

Через палаточный лагерь пролегала широкая дорога, по краям которой было разложено множество костров; там в огромных котлах варилась утренняя похлебка для солдат. Стояли составленные пирамидой мушкеты и алебарды. В конце дороги темнели ворота герцогского дворца.

Вит, которому невидимая рука словно придала смелости, направился к воротам; бежавший следом Лохмуш выглядел еще более взъерошенным — он как будто ждал, что его вот-вот приласкают пинком под ребра.

Слышались грубые окрики, то тут, то там какой-нибудь озверевший повар швырял в них горящей головней. Поджав хвост, Лохмуш весь съежился и затрусил быстрей, но, к счастью, ни один из огненных снарядов его не настиг.

— Посмотрите-ка на этого выродка, куда это он прет со своей псиной?

— Куда лезешь, паршивец? Может, герцога решил навестить?

— Поди сюда, малявка, мы спустим с тебя шкуру и сварим вместе с твоим волкодавом.

Наемники герцога не унимались, но, как ни странно, Виту не было страшно. Наоборот, сердце мальчика полнилось доселе неизвестной отвагой и жаждой бунта. Как будто кто-то, оберегая его, шел рядом. Странно, но Вит был уверен, что с ним и его собакой ничего не случится. Откуда бы взяться этой уверенности? Он и сам не знал, да и не думал об этом. Не посадят их в тюрьму — и все тут.

Видит бог, непонятно, как эти опытные забияки, состарившиеся в схватках и стычках, даже с двух шагов не могли попасть поленом в проклятого мальчишку. Сначала они затеяли это в шутку, но затем, видя, как им не везет, начали входить в раж. Вот бы попасть в этого недоноска — было на уме у каждого. И они смеялись над неудачами друг друга. От этого страсти распалились еще пуще. Попасть в Вита головней стало вопросом воинской доблести, метателей становилось все больше.

Как на шабаше у ведьм, огненные палицы летели со всех сторон, сопровождаемые бранью наемной солдатни; искры, жгучие, кроваво-красные, как рубины под лучами солнца, сыпались, словно звезды в августовскую ночь. Красивое зрелище, не будь оно столь жестокой забавой, на какую способны только головорезы и насильники. Взгляду стоящего поодаль представились бы только сверкающие и дымящиеся дуги, прочерченные летящими головешками, и, вероятно, он сказал бы с одобрением: «Давайте-давайте, ребятки, побольше да погуще».

У Лохмуша такие шутки сочувствия не вызвали, не оценил он и красоты зрелища. Горящие деревяшки свистели над его головой, чудом не подпалив ему шерсть, а их дьявольский запах приводил его в ужас. Пес рычал, скулил и выл; забежав немного вперед, он обернулся, словно делая хозяину знак поторопиться. А Вит шагал себе, как будто весь этот гвалт его не касался. Ни с ним, ни с Лохмушем ничего не может случиться. Куда им! «Поди сюда, песик, не бойся! Вот то-то же; смотри на меня и держись молодцом. Надо показать этим мерзавцам, что мы не робкого десятка. Впрочем, если они будут продолжать в том же духе, придется им есть суп с горелыми деревяшками и вытаскивать из бород угольки».