Владимир Рутковский - Бухтик из тихой заводи

Хозяину леса не хотелось, чтобы говорили, будто у него есть любимчики. Нет, все гости для него одинаковы! А Оля… Так о ней же просили его друзья, ничего здесь не сделаешь.

Оля осторожно сорвала маслёнок и потянулась к боровику.

— Смотрите, что я нашла! — закричала она.

Даваня поспешно приказал:

— Прячьтесь!

Первым к Оле подбежал Васёк Никуличев.

— Вот это гриб так гриб! — завистливо сказал он. — Ого! Это не маслёнок, это целый маслёнище!.. А у меня всё мелочь попадается, — окончил он и презрительно копнул ногой выводок молоденьких лисичек. — Вот эта… и эта… и эта…

— Нельзя же так делать! — заволновался Барбула. — Даваня, да намекни же ему, что это нехорошо! — закуковал он.

И Даваня намекнул. Он согнул нижнюю ветку и, дождавшись, когда Васёк подойдёт поближе, отпустил её. Ветка, выпрямившись, двинула Никуличева с такой силой, что тот подскочил как ужаленный.

Неожиданно над деревьями пролетела сорока. Она тревожно стрекотала:

— Мальчик заблудился! Ему угрожает опасность — он идёт в сторону топи!

Даваня вздрогнул от этого стрекота и со всех ног бросился к болоту.

Помочь заблудившемуся было его первейшей обязанностью.

А Витя и не подозревал, что заблудился. Он просто хотел уйти подальше в лес, чтобы никого не видеть и не слышать.

Витя очень переживал провал спектакля.

В санатории только и разговоров, что о проделках Бухтика. Пойдёшь в столовую, а там тебя вместе с компотом угощают разговорами о спектакле. Уйдёшь на речку — там полсанатория изображает из себя водяных. С досады завернёшь на стадион, а там местные силачи, пыхтя, поднимают друг друга на плечах.

Даже о непутёвой лошади и то говорили.

А вот о лучшем артисте Капустине никто и словом не обмолвился. Все словно язык проглотили. И Серёжа тоже хорош: вместо того чтобы успокоить друга, отвлечь его от мрачных мыслей, занят только своим Бухтиком да Олей.

«Разве это жизнь? — мрачно раздумывал Витя. — Нет, лучше уж лечь где-нибудь в лесу и умереть…»

И Витя огляделся вокруг, прикидывая, где бы удобнее это сделать. И только тогда он понял, что заблудился.

Лес вокруг него был совершенно незнакомый. Редкие деревья, чахлые кустарники, какая-то острая трава…

Он повернул в ту сторону, где, как ему казалось, находился санаторий. И сразу же чуть не провалился в колдобину, наполненную коричневатой жижей.

За колдобиной начинались камыши.

Витя в растерянности остановился. Что-то он раньше не встречал этих камышей. Неужели это и есть то болото, о котором в санатории рассказывали столько страшного? Будто даже лоси, забравшись в него, не могли выйти обратно.

— Ау-у! — в страхе закричал Витя.

«Ишь как разаукался! — думал Даваня, поспешно продираясь через кусты. — Э-э, да это же Витя, один из друзей Бухтика!»

Друзья Бухтика были и его друзьями. А друга, как известно, в беде оставлять нельзя.

Правда, Даваня тут же вспомнил, как Витя и Васёк плеснули на него по ведру холодной воды.

«Что ж, я тебя спасу, — подумал Даваня и ехидно улыбнулся, — но только ты у меня подрожишь немного…»

А Витя уже охрип от крика.

— Люди-и, где вы! — звал он на помощь. — Серёжа-а!

Только он замолчал, как сзади послышался шорох. Витя живо повернулся…

И замер от ужаса.

Перед ним стоял волк.

Вите не раз приходилось видеть волков в зоопарке. Облезлые, с поджарыми хвостами, они уныло бегали из угла в угол в своих тесных клетках. И конечно же, ни в какое сравнение не шли с великаном, возникшим сейчас перед ним.

А великан этот не отрываясь смотрел на Капустина и облизывался, показывая блестящие острые клыки. Наверное, только что пообедал… А может, представляет себе, как он это сделает через минуту.

Волк лениво потянулся, зевнул, показав огромную пасть, и Витя почувствовал, как его душа медленно уходит в пятки. Там ей было гораздо уютнее.

«А что, если притвориться мёртвым и упасть? — мелькнула спасительная мысль. — Кажется, волки мёртвых не трогают…»

И Витя как подкошенный повалился на землю, лицом в мох. Сделать это не составляло никакого труда, потому что ноги всё равно уже не держали его.

Вдруг он вспомнил, что ошибся. Это медведи не трогают мёртвых… А волки — те наоборот…

Ему казалось, будто он лежит целую вечность. Вокруг стояла такая тишина, что было слышно, как бьётся его собственное сердце.