Владимир Рутковский - Бухтик из тихой заводи

— Наконец-то! — обрадовался Бухтик. — Значит, можно объявлять сбор?

— Можешь, — разрешил Серёжа. — Но сначала мы пойдём к колодцу…

— Что это?

— Заводь такая, — объяснил Серёжа. — Крохотная, но глубокая. Как раз посередине между твоим жилищем и санаторием. Пойдем, посмотришь, подходит ли тебе. И вот это возьми с собой. — Серёжа протянул другу завёрнутый в газету пакет.

— Что здесь?

— Пижама и полотенце, — сказал Серёжа и улыбнулся. — Тебе на новоселье.

Бухтик стремительно плыл по заводи.

— Быстрее собирайтесь! — кричал он. — Оля и Серёжа уже пришли! Собирайтесь быстрее!

Первым явился хозяин заводи. И всё же не удержался, ещё раз завернул к старой иве.

— Это надо же! — растроганно пробормотал он. — Чужие, совершенно чужие дети, а что сделали!

— Быстрей, отец! — крикнул Бухтик. — Они пришли!

Барбула подплыл к сыну и сел на самое удобное место, на камень, заросший подводным мхом. Он любовно уставился на Олю с Серёжей.

Но их было плохо видно: мешал небольшой кустик лозняка, стоявший над самой водой.

— Неплохо было бы передвинуть этот кустик в сторону, — заметил Барбула.

— А ещё лучше — перенести в сторону камень, на котором ты сидишь, — ухмыльнувшись, сказал сын.

Барбула немного подумал.

— И правда, — наконец согласился он.

Хозяин заводи поднатужился и перенёс камень на другое место.

— Вот теперь хорошо, — удовлетворённо заметил он.

Затем подплыла Квакуша Премудрая.

Последними явились Чара с Омашей. Чара время от времени дышала на пальцы — они всё ещё не отошли от холодной родниковой воды.

— Кажется, я её где-то видела, — сказала Чара, взглянув на Олю. — Вот только не припомню где.

— Ты видела её вчера, — напомнил Бухтик. — Они с Серёжей укрепляли корни.

— Нет, я её видела гораздо раньше.

Похоже, что и Барбуле пришла в голову та же мысль. Несколько раз он внимательно поглядывал то на Олю, сидящую на берегу, то на собственную дочь. И вдруг воскликнул:

— Да вы же похожи! Вы же как две капли воды!

— Я давно это заметила, — вмешалась Квакуша.

— Они и характером похожи, отец, — сказал Бухтик. — Помнишь, как Оля укрепляла корни твоей ивы? Так же заботливо, как Чара ухаживает за родником.

Одна только Омаша не участвовала в разговоре. Не отрываясь смотрела она на детей и думала: «Вот попадитесь мне ночью. Надо заманить их в полнолуние на поляну для танцев».

— Все собрались? — спросил Бухтик и хлопнул в ладоши: — Даю сигнал!

Оля сидела на берегу, вздрагивая при каждом шорохе.

— Они уже смотрят на нас? — шёпотом спросила она.

— Они всё время на нас смотрят, — ответил Серёжа. — Но ты не бойся. Считай, что мы здесь одни.

— Я стараюсь не бояться, — дрожащим голосом сказала девочка.

Возле камышей с громким всплеском вскинулась рыба.

— Это сигнал, — понял Серёжа. — Можно начинать!

донеслось до заводи.

И все, кто слушал Олю, представили себе этот дуб. На краю непроходимого леса, куда даже ворон не залетает, стоит он, непоколебимый и могучий. Ни один листик не шевельнётся в его густой кроне… А где-то неподалёку глухо ударяет в берег тяжёлая океанская волна.

Там чудеса: там леший бродит,

Русалка на ветвях сидит…

— Правильно, — прошептала Чара. — Леший — это Дава…

Но Барбула приложил палец к губам, и маленькая русалка замолчала.

А Оля читала дальше:

И снова увидели все дремучую чащу. Слышался скрип гальки под мерными, медленными шагами морских витязей… Где-то в глухомани раздавался дикий, неистовый хохот филина. И хохот этот предупреждал о том, что скоро здесь пролетит ступа с Бабою Ягой. А вот и сама Баба Яга — костлявая, с растрёпанными патлами… Куда спешит она? Кому несёт беду?

Уже давно отзвучал голос Оли. Уже давно дети поднялись и ушли, а водяные жители всё ещё молчали, поражённые тем, что они услышали.

Наконец хозяин заводи прокашлялся и торжественным голосом произнёс:

— Отныне я, хозяин всех здешних мест, наказываю заводь эту называть Лукоморьем. А ольху, возле которой сидела Оля, — именовать дубом зелёным…