Рут Томпсон - Бравый Дед в Стране Оз

И не успела она произнести слово «гости», как Дедуля с отрядом добрались до конца радуги и кувырком слетели на землю. Хотя никто сильно не ушибся, поднимались они довольно медленно.

— До свидания, Многоцветка! — крикнула Майя. Остальные ничего не крикнули, потому что очень запыхались.

— Ну, вроде все целы, — проворчал Дедуля. — Надеюсь, мы голову-то нашу не повредили?

— Не разбили вдребезги, и на том спасибо, — ворчливо отозвался из розового мешка король Фумбо. — Если будете так меня швырять, вернусь на облако, слышите?

Все только улыбнулись на это.

Те два дня, за которые Дедуля с отрядом успели побродить по волшебному саду, пообщаться с принцем Горном и замёрзнуть на Холло-Дрыге, Дороти, Ассо Нанс и Тотошка провели пленниками на Прачечной горе. Им пришлось нелегко. Правда, симпатия, которой Принцесса воспылала к Ассо, спасла их от увечий — сначала прачка-предводительница настаивала на своём жестоком приговоре «выстирать, выкрутить и развесить», но потом, под влиянием дочуркиных просьб, смягчилась и просто поставила пленников к корытам. С утра до ночи бедной девочке и поэту пришлось тереть, полоскать и выкручивать бельё под присмотром работающих рядом неумолимых прачек.

Не раз и не два Ассо решался пожертвовать собой и всё-таки жениться на Принцессе — уж очень ему было жалко Дороти, но девочка никак не соглашалась на такую жертву. Сам

поэт очень страдал — ему раньше никогда не доводилось делать чёрную работу, и он содрал себе кожу на руках до крови, не говоря уже о том, что от чрезмерных усилий у него отлетели все пуговицы с одежды. Однако он старался не унывать и сыпал шутками и забавными поэт очень страдал — ему раньше никогда не доводилось делать чёрную работу, и он содрал себе кожу на руках до крови, не говоря уже о том, что от чрезмерных усилий у него отлетели все пуговицы с одежды. Однако он старался не унывать и сыпал шутками и забавными стишками, стараясь подбодрить Дороти, а когда надзирающая за работой прачка отворачивалась, смешно размахивал над головой чулками, рубашками и панталонами. Но чем дальше, тем труднее ему было шутить.

— А Озма-то думает, что я веселюсь и развлекаюсь в гостях у Ника! — устало вздохнула Дороти в конце второго дня.

— А мой бедный король думает, что я ищу его дочь! — грустно отозвался Ассо, роняя в корыто красную скатерть и устремляя печальный взгляд на склон Прачечной горы. Тут же он, увидев, что Дороти вот-вот заплачет, встряхнулся, залихватски сдвинул набок берет и прошептал девочке на ушко очередной стишок:

— Ожидай! — улыбнулась Дороти, смахнув слезинку с глаз. — А вот идёт наша надзирательница.

— До чего же она грозно-надзирательна и отменно-надоедательна, — усмехнулся Ассо и поскорее принялся тереть красную скатерть.

— Что ты сказал? — взревела главная прачка.

— Могу повторить, — невозмутимо ответил Ассо. — Я сказал,

Ассо мог бы так продолжать ещё по меньшей мере полчаса, но прачке надоело его слушать, и она отвернулась.

— Чем языком болтать, лучше б на дочке моей женился, — бросила она через плечо, а стирающая неподалёку Принцесса послала поэту воздушный поцелуй. Тотошка, которого прачки привязали к ножке скамьи с корытом Дороти, сердито оскалился и заворчал. Пёсику не нравились эти прачки, слишком уж они были грубые и шумливые.

— Как бы нам от них удрать? — прошептал поэт. У него больше не осталось сил шутить. Ему надоел непосильный труд и картошка с варёной капустой — единственное блюдо, которое на Прачечной горе ели на завтрак, обед и ужин.

Что касается побега, то разговор о нем у Ассо с Дороти заходил уже много раз, да только придумать они ничего не могли. Лавки с корытами стояли по кругу, так что Дороти и Ассо всегда были на виду у прачек. Ниже по склону горы шёл, тоже по кругу, высокий белый забор. Шёл он очень быстро, так что даже голова кружилась, если на него долго смотреть. Перепрыгнуть через него было невозможно, а единственные ворота проходили поблизости от Ассо с Дороти только раз в сутки.