Ф. Энсти: Медный кувшин

Когда он пришел в Каттесмор и на самом деле очутился у дверей дома Фютвой, одного из самых элегантных и скромных в этом отдаленном и безукоризненном квартале, то малодушно начал надеяться, что профессора может не быть дома и в таком случае позволительно только оставить каталог, а вернувшись домой, письменно сообщить о своей неудаче на аукционе и отослать деньги.

Профессора действительно не оказалось дома, но Гораций не обрадовался так, как ожидал. Горничная сказала, что дамы в гостиной, и, по-видимому, была уверена, что он зайдет. Тогда он попросил доложить о себе. Он не останется долго, а как раз столько, сколько потребуется для объяснения дела, и даст понять, что он не хочет навязывать им свое знакомство. Он застал г-жу Фютвой во второй половине красивой двойной гостиной за писанием писем, а Сильвия, которая была еще более ослепительна, чем когда-либо, в черном газовом платье с лиловым кушаком и букетиком пармских фиалок на груди, удобно расположилась с книгой в руке в первой комнате. Она как будто была удивлена, а быть может, и раздосадована тем, что ее потревожили.

— Я должен извиниться, — начал он с невольной сухостью в тоне, — что зашел к такое неподходящее время, но дело в том, что профессор…

— Я знаю, вы относительно этого дела, — быстро прервала его г-жа Фютвой, и ее проницательные светло-серые глаза остановились на нем с холодным вниманием, хотя без неприязни. — Мы слышали, как мой муж бессовестно воспользовался вашей добротой. Правда, ведь это очень нехорошо с его стороны просить такого занятого, как вы, человека, оставить свою работу и потерять целый день на глупом аукционе!

— О, у меня не было никакой особенной работы. Я не могу назвать себя занятым человеком… к несчастью, — сказал Гораций с гордой откровенностью, не желая скрывать того, что другие уже превосходно знали.

— Ах, это очень мило с вашей стороны не придавать этому никакого значения, но все-таки он не должен был делать этого… после такого короткого знакомства. А еще хуже то, что он неожиданно ушел сегодня, но он скоро вернется, если вы ничего не имеете против того, чтобы подождать немного.

— Это совершенно лишнее, — сказал Гораций, — потому что каталог объяснит ему все. Все вещи, которыми он интересовался, были проданы за гораздо большую сумму, чем он предполагал дать, я не мог купить ни одной из них.

— Я положительно радуюсь этому, — сказала г-жа Фютвой, — потому что его кабинет переполнен всяким хламом, и мне не хотелось бы, чтобы весь дом был похож на музей или антикварную лавку. Мне стоило страшного труда убедить его, что огромный, пестрый, позолоченный ящик от мумии не вполне подходящая вещь для гостиной. Садитесь, пожалуйста, г. Вентимор.

— Благодарю вас, — сказал, заикаясь, Гораций, — я не могу остаться. Если вы будете добры передать профессору, как я был огорчен, не застав его дома, и вручить ему эти деньги, которые он мне оставил на всякий случай, я… я больше не буду вас затруднять моим присутствием.

Обыкновенно он не смущался в обществе ни при каких обстоятельствах, но теперь был охвачен диким желанием бежать, которое заставило его, к его собственному огорчению, держать себя, как робкий школьник.

— Пустяки, — сказала г-жа Фютвой. — Я уверена, что мой муж был бы очень недоволен, если бы мы по удержали вас до его прихода.

— Мне в самом деле нужно идти, — сказал он довольно решительно.

— Мы не должны принуждать г-на Вентимора оставаться, если он так очевидно хочет уйти, — сказала Сильвия холодно.

— Хорошо, я не буду удерживать вас или удержу лишь ненадолго. Не можете ли опустить мое письмо в почтовый ящик, когда будете проходить мимо? Я его почти кончила, и оно непременно должно пойти сегодня, а моя горничная Джесси так простудилась, что мне не хотелось бы посылать ее.

После этого нельзя было бы не остаться волей-неволей.

Ведь это займет только несколько минут! Сколько времени Сильвия может пожертвовать ему! Он не будет беспокоить ее опять. Г-жа Фютвой пошла к письменному столу. Сильвия и он остались одни.

Она села недалеко от него и сказала несколько общих фраз, явно только из простой вежливости.

Он отвечал машинально и с ужасом думал, неужели это та самая девушка, которая так дружески и так очаровательно доверчиво болтала с ним в Нормандии несколько недель назад?

Всего ужаснее было то, что она была очаровательнее, чем когда-либо: ее тонкие руки блистали белизной сквозь черное кружево рукавов, золотые нити искрились в мягких волнах каштановых волос при свете стоявшей сзади нее лампы, слегка нахмуренные брови и опущенные углы губ, казалось, выражали скуку.