Евгений Шварц - Два клена

Василиса.Вот и видно, что ты Баба-яга, а не человек. Разве они нарочно грубят? Просто у них добрые слова на донышке лежат, а дурные на самом верху. Тут надо терпение иметь. Готово! Вставлен замок в двери.

Баба-яга.Что-то больно скоро. Непрочный, небось!

Василиса.Погоди браниться, испробуй сначала.

Закрывает дверь. З амок защелкивается со звоном. Баба-яга остается в избе.

Красиво звонит замок?

Баба-яга.Нет, некрасиво! Что? Поймала? Нашла дурочку? Похвалила я тебя?

Василиса.Похвалишь, не удержишься!

Баба-яга.Ха-ха-ха!

Василиса.Чем смеяться – попробуй-ка дверь открыть.

Баба-яга (дергает дверь) . Ах ты дерзкая! Ты заперла меня?

Василиса.Заперла, Баба-яга. Хорош мой замок?

Баба-яга.Плох!

Василиса.А плох, так попробуй выйди.

Вся изба дрожит. Баба-яга воет. голова ее показывается в окне.

Баба-яга.Василиса! Открой! Я приказываю!

Василиса.Хорош мой замок?

Баба-яга.Все равно не похвалю.

Василиса.Ну, тогда и сиди в избе. Не шуми, не стучи. От бревен и щепочки не отколоть, так они крепки.

Баба-яга.Курьи ножки! Затопчите дерзкую!

Курьи ножки переминаются, а с места не двигаются.

Вперед!

Курьи ножки не двигаются.

Медведь.Не послушаются они тебя.

Баба-яга.Это еще почему?

Медведь.Сколько они тебе лет служили – доброго слова ни разу не слышали. А Василиса-работница и поговорила с ними как с людьми и песенку им спела.

Баба-яга.Василиса, если ты меня не выпустишь, такая беда может случиться, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Василиса.Что же это за беда?

Баба-яга.Я с горя заболею.

Медведь.Не верь, не заболеет.

Баба-яга.Василиса, ты пойми, все равно я тебя погублю. Меня, злодейку, нельзя, ну просто никак невозможно победить! Мой будет верх.

Василиса.Никогда! Ты за всю свою жизнь ящичка простого не сколотила, корзинки не сплела, травинки не вырастила, сказочки не придумала, песенки не спела, а все ломала, да била, да отнимала. Где же тебе, неумелой, с нами справиться?

Баба-яга.Эй, Людоед Людоедыч! Беги сюда бегом! Нас, злодеев, обижают! Помоги!

Медведь.Придет он, как же! Ты с ним из-за двух копеек поссорилась и прогнала из наших лесов. Из людоедов тут одни комары остались, а они не больно страшны.

Баба-яга.Ведьма, а ведьма! Беги сюда бегом, подружка! Спаси!

Медведь.И с ней ты поссорилась из-за гроша.

Баба-яга.Говори, Василиса, чего ты хочешь?

Василиса.Освободи моих сыновей.

Баба-яга.Ни за что! Не добьешься! Вот так и будут они стоять друг против друга до скончания веков. Я тебя не послушаюсь!

Василиса.Послушаешься!

Баба-яга.Ни за что!

Василиса.Курьи ножки! Несите ее в болото, туда, где поглубже.

Курьи ножки идут послушно.

Баба-яга.Куда вы, куда вы! Вы и сами там погибнете.

Курьи ножки.Мы-то выкарабкаемся, мы цапастенькие.

Баба-яга.Василиса, верни их!

Василиса.Цып, цып, цып!

Избушка возвращается.

Баба-яга.Василиса, давай мириться.

Василиса.Освободи моих детей.

Баба-яга.Подойди ко мне поближе, я тебе что-то скажу.

Василиса.Говори при всех.

Баба-яга.Стыдно.

Василиса.Ничего, говори.

Баба-яга.Освободить-то я их… этого… не умею.

Василиса.Не лги.

Баба-яга.Клянусь своим драгоценным здоровьем! Это не я их в клены обратила, а ведьма, моя подручная. Она получала у меня алтын с человека.

Фёдор.Это правда, мама.

Егорушка.Возле нее какая-то старушка вертелась с ореховой палочкой.

Василиса.Курьи ножки, в болото!

Баба-яга.Стой, стой! Освободить я их не могу, а как сделать это, – знаю.

Василиса.Говори!

Баба-яга.Иди ты все время на восток, не сворачивая. Все пряменько, пряменько, пряменько – поняла? Попадется болото – ничего, шагай через болото. К морю выйдешь – плыви через море, только не сворачивая, а то заплутаешься. А как выйдешь на берег, по правую руку увидишь ты лес втрое выше нашего, и листья там не зеленые, а белые, седые – уж больно тот лес стар. А посреди леса увидишь ты холм, весь он белой травою порос, а в том холме – пещера. А посреди пещеры – белый камень. Отвалишь ты камень, а под ним колодец. А вода в том колодце – кипит, бурлит, словно кипяток, и сама собою светится. Принеси той воды кружечку, покропи клены, и они тотчас же оживут. Вот и все. Фу, устала. Никогда в жизни столько не говорила о других, все, бывало, о себе, о птичке-малышке.