Андрей Жвалевский - Бежим отсюда!

— Ага, — шмыгнула носом Вероника, — так она тебя и послушала.

— Тем-ну-ю! Тем-ну-ю! — начали скандировать близнецы, но на всякий случай шепотом.

— Не говорите ерунды, — покачала головой Даша. — А если вас поймают? В тюрьму посадят.

— Что значит «нас»? — удивился Олег. — Мы же всем классом будем «темную» делать!

— А весь класс не посадят, — кивнул Петя, но тут же засомневался. — Или посадят?

— Не будем делать «темную», — перебил Толик. — Давайте лучше веревочку натянем, она споткнется и что-нибудь себе сломает.

И пошли варианты один другого страшнее: подпилить ножку стула, набить гвоздей в стул остриями вверх, подвесить над дверью здоровенный камень, который упадет Фатиме Моргановне на голову… Соня потихоньку отошла в сторону, чтобы не слушать. Там ее уже ждал Эльф.

— Они ведь это несерьезно? — спросила она у друга. — Просто шутят?

Эльф мрачно покачал головой:

— Какие уж тут шутки…

И оказался прав. Большинством голосов был утвержден способ извести нехорошую учительницу. Близнецы сбегали в столовую и стащили там бутылку подсолнечного масла. Пока половина класса следила за коридором, вторая половина тщательно поливала маслом линолеум у учительского стола.

Бутылку выбросили в туалет, стул поставили так, чтобы пятно не бросилось в глаза. И сели ждать. Вместе со звонком Фатима Моргановна вошла в кабинет. Но не одна. Рядом с ней возвышалась Валерия Кирилловна. На фоне маленькой учительницы она казалась еще значительнее и грознее.

— Садитесь, — сказала она. — Фатима Моргановна сказала, что вы очень плохо подготовлены. Двадцать восемь двоек за день. Это катастрофа.

Она говорила спокойно, но четвертому «В» в полном составе захотелось забраться под парты.

— Я должна попросить прощения, — продолжила директор. — И у Фатимы Моргановны, и у вас.

Теперь «вэшкам» захотелось не просто залезть под столы, но и зарыться в линолеум.

— У меня не надо! — маленькая учительница выглядела ошарашенной. Наверное, она не к такому разговору готовилась. — То есть вообще не надо просить прощения! Это они!..

— Виновата я, — Валькирия только чуть-чуть повысила голос, но этого хватило, чтобы Фатима Моргановна захлопнула рот. — Мне и придется исправлять.

И тут случилось страшное — Валерия Кирилловна направилась к учительскому столу. Весь класс мысленно крикнул ей: «Не надо!», но вслух не решился никто. Как будто кто-то парализовал четвероклассников.

«Она же ведьма! — только и смогла подумать Соня. — Она должна почувствовать!»

Валерия Кирилловна дошла до стула. Не глядя, сдвинула его. Сделала шаг.

И упала, широко и нелепо взмахнув руками. Левая описала широкую дугу в воздухе, а правая врезалась в стол. С очень неприятным хрустом.

Только после этого паралич закончился. Весь четвертый «В» сорвался с места и бросился к директрисе — белой как снег.

— Валерия Кирилловна! Простите! Звоните! «Скорую»! Валерия Кирилловна!

Кабинет вдруг пошел по кругу, завертелся каруселью… и замер. Ни Валькирии, ни новой учительницы, ни пятна масла у стола.

— Что это бы… — успела прокричать Вероника, но не договорила.

Открылась дверь и в класс легко вошла стройная аккуратная брюнетка. Она остановилась у учительского стола и широко улыбнулась.

— Здравствуйте, милые! Как же я рада вас видеть! Вы такие все красивые, вы такие замечательные!

Ее улыбка обезоруживала. Четвертый «В» расслабился, многие заулыбались в ответ.

— Меня зовут Мария Михайловна, я ваша новая учительница.

— Ура! Получилось! — прошипел Толик. — Ту извели, Валькирия новую прислала! Эта круче!

— А теперь, милые мои зайчики, давайте начнем урок математики.

К концу третьего урока класс сбился на последних партах. Лица четвероклассников были мрачны.

— Что-то она меня достала со своими «зайчиками», — сказал Матвей.

— Тебе не угодишь! — возмутилась Вероника. — Нормальная училка. Добрая. Хороших оценок наставила.

— Милый мальчик, милый мальчик… — начал кривляться Петя. — Какой я ей милый? И толку от этой оценки по математике, мама все равно не поверит. Еще и ругать будет. Я ж списал все!

— Если она еще раз скажет «дорогие ребята», меня стошнит, — призналась Даша и тоже начала кривляться. — «Ах! Какие у вас открытые лица, какие добрые глаза!»