Елена Макарова - Тайм-код

«Перед тем как отойти ко сну, представьте во всех красках и с предельной ясностью последнее и окончательное психическое состояние самоубийцы…»

Да не желаю я это представлять в солнечный день, сидя в мягком удобном кресле!

«Вокруг огненного шара бешено носится комок грязи, на котором продают дамские чулки и оценивают Гогенов… Пинок – космосу! Да здравствует дада!»

Эсхатологическое веселье.

Семилетний дадаист прислал описание времени в рисунках.

«Время – это такое пространство. С помощью него человек может двигаться, делать все, что может, все, что ему подвластно. Ничего у него внутри нет.

Время движется, и люди узнают все больше и больше чисел. А числа уходят в такой портал. В этом портале они все сжимаются и умещаются. Когда портал переполнится, он разорвется. И числа просто вылетят и взорвутся. Люди больше не будут знать ни одного числа, даже самого маленького нуля. Все числа пропадут.

После взрыва появляется красный огненный шар. И маленький круг – лужа глупости.

Синее – это остатки портала. Это то, что человек еще знает. Но когда человек глупеет, то они становятся оранжевыми и присоединяются к оранжевому кругу.

Портал – это как черная дыра. Портал – это то, что человек думает и произносит. Музыкальные порталы – это голос человека и ум. Когда человек знает песню и начинает ее петь, то между этими порталами образуется соединяющая линия. Образуется белый портал, который и есть голос».

В поезде барахлит интернет. И все же послание из черной дыры до меня дошло.

Видимо, интернет – это раскаяние Всевышнего за Вавилонскую башню. Теперь мы все снова связаны (правда, невидимыми узами) и с помощью вавилонского бюро перевода как-то понимаем друг друга. Мало того, мы приобретаем опыт бытия в виртуальном пространстве, мы находимся там, где мы физически есть, но и там, где нас физически не существует, и это приближает нас к приятию физического небытия. Прежде на одновременное существование в разных пространствах были способны лишь пророки.

В пещере, где жил пророк Илия, я разговорилась со старым хасидом. На мой вопрос, где именно спал пророк Илия, как он сюда добирался, тот ответил, что это не имеет никакого значения. И пояснил: любавичский ребе, как всем известно, никогда не покидал Америки, однако его видели люди в Умани. Всевышний везде, и избранные им обладают той же силой.

Время жизни и время истории – космическая стыковка в параллельных мирах.

Я не стала спорить – старый хасид живет преданиями и Википедию не читает. По вере любавичский ребе мог родиться одновременно в Николаеве и в Нью-Йорке. Но в Википедии сказано, что он перебрался в Нью-Йорк, когда ему исполнилось тридцать девять лет.

– А что вы думаете про два места захоронения царя Давида? – спросила я старого хасида, и он ответил:

– Царь Давид пророком не был, но его любил Творец.

Все по воле Всевышнего: одним – общий ров, другим – по две могилы.

Аргентинская старушка вышла на станции Беньямина. Она оказалась махонькой, но с большой головой. Умная. На отрезке пути между Хайфой и Атлитом изложила принцип построения греческого романа, на отрезке пути между Атлитом и Беньяминой научилась говорить главные слова на языке глухих.

Молодые люди сладко дремали.

Я пересела на освободившееся место в другом ряду, по ходу поезда. Теперь мы не в противофазе; все, что проезжаем, – голоствольные остролистые эвкалипты, покрытая сверкающей пленкой земля, издали напоминающая озеро, заводик с неоновой рекламой – остается за нами, в прошлом, не обрушивается противоходом из будущего.

Пикнул телефон. Новости из Мюнхена.

«Детский рисунок – оказалось, эта такая интересная тема. У меня к детским творениям в последнее время возник почти искусствоведческий интерес. На прошлом семинаре, когда я делала попытки перерисовать некоторые дочкины работы (самой бы мне это не пришло в голову), увидела кучу вещей, которых не замечала раньше (например, про рисование одной линией); теперь я гораздо внимательнее рассматриваю детские работы – в них таится столько „открытий чудных“. Пробовала копировать детские рисунки, узнала много нового».

Логично. Мы ведь анализируем работы старых мастеров, почему бы не взяться за работы детей? Попробовать ухватить движение в вихре каракулей, проследовать их путем построения композиции и увидеть «кучу вещей», которых не замечал раньше?