Игорь Вачков - Сказки о самой душевной науке

– Бедненький. Одиночество, никакого общения, – со вздохом сказала Юля.

– Вот-вот! Никакого общения… не осталось в Королевстве Разорванных Связей из-за этого Бесконтакта! – возмущенно сказал Джек Подружитель.

– Все это очень любопытно, – так же задумчиво произнес Пси-Маг. – Есть над чем поразмышлять.

– Не понимают его, видишь ли! – продолжал кипятиться Подружитель. – Понимания всегда можно добиться – стоит только захотеть. Однажды со мной случилась история – прямо сказка! – и то в конце концов удалось понять полиэгов. Все уже думали, что ничего не получится. Но ведь поняли все-таки!

– Что за история? – спросила Юля. – Расскажите.

– Да-да, расскажите, – присоединились пониманьяки. – Времени у нас достаточно. Уж лучше напоследок хорошую байку послушать.

Подружителя не пришлось долго уговаривать.

– История эта произошла, когда я начал новую жизнь – жизнь странствующего психолога…

С недавних пор задачей моей жизни стала помощь всем существам Вселенной в преодолении психологических трудностей – я уже говорил вам об этом. Мне даже присвоили ученое звание – ПсиНа. Это значит «психолог-навигатор».

Однажды я узнал: только что открыта новая цивилизация в созвездии Южного Креста. Прекрасно! Но начальник межзвездной экспедиции капитан Тук сообщал, что в контакт с местными жителями вступить не удается. В общем-то ничего удивительного: инопланетяне бывают такими неожиданными. Кое-кто абсолютно не желает иметь дело с другими мирами.

В чем там было дело на этот раз, я так и не понял. Начальник экспедиции сообщал как-то туманно и невнятно. Вроде бы и они не против, а что-то понимание никак не налаживается. «Ого! – сказал я себе. – Тут есть какая-то загадка. И пусть меня лишат звания ПсиНа, если загвоздка там не в разнице психологии миров!»

Разумеется, заинтересованный, я тут же вскочил в свой звездолет и стартовал в созвездие Южного Креста. Скоро я был у нужной планеты и сразу увидел вращающийся на орбите звездолет экспедиции. На его борту меня встретил начальник экспедиции, мой старый приятель, похожий на пирамиду марсианин Тук. На малиновом четырехротом лице Тука явственно читалась растерянность.

– Так почему же вам не удалось добиться взаимопонимания с этими… как они, кстати, называются? – спросил я, едва поздоровавшись.

Малиновое лицо Тука вдруг приобрело ярко-голубой оттенок, что является на Марсе признаком сильнейшего смущения.

– Единственное, что они успели сообщить, что зовутся полиэгами. По-нашему, многояшки.

– И что же там с многояшками? В чем проблема?

– Понимаешь, мы никак не можем успеть поговорить, – робко сказал он.

– Ничего не понял. Кто же мешает?

– Когда мы вступаем в контакт с любым из них, то сначала все идет хорошо, а потом как будто собеседника заменяют кем-то другим, с которым весь разговор надо начинать заново. Или он вообще умирает…

– Что?!

– Да лучше ты сам попробуй! – Тук в отчаянии махнул всеми своими шестью руками.

Уже через час в сопровождении двух офицеров, подчиненных Тука, я был на поверхности Полиэгии. Поляна, лес, река были обычными, только цвета совершенно немыслимо яркие, у меня даже третий глаз помутнел. Среди этой красоты были и вещи явно искусственного происхождения: какие-то ящички, сферы, цилиндры самых разнообразных размеров и нечто вообще бесформенное.

– И где же ваши многояшки? – спросил я у сопровождающих.

Один из них многозначительно подмигнул нижним правым глазом и сказал:

– Может, и здесь.

– Зачем же они прячутся?

– Они не прячутся. Они могут быть чем угодно из всего этого… – Он сделал неопределенный жест руками вокруг.

Я уже было решил, что он плохо себя чувствует или яркость эта у него слегка рассудок подпортила. Но вдруг одно из растений, больше всего напоминавшее кактус, тонко пискнуло и начало издавать серии сигналов, в такт им сгибая колючки. Офицер подбежал к нему и приложил к колючкам специальный прибор – универсальный переводчик. «Кактус» замолк и замер так неожиданно, как будто его выключили. Зато почему-то начала скрипеть большая фиолетовая «призма», стоящая чуть поодаль. Офицер переключился на нее. Через несколько секунд тембр и тон звука резко изменились, и «призма» громко и призывно замычала. Я сразу вспомнил домик в деревне и корову Майку, пришедшую с пастбища…

Но тут на нас обрушилась лавина звуков со всех сторон. Универсальный переводчик, не справляясь с ней, судорожно защелкал и задергался в руках офицера. Я заметил, что к контакту с нами стремился даже поросший мхом пень, который в течение минуты сменил не менее сотни разнообразных звуковых сигналов, после чего внезапно замолчал – действительно, будто умер.