Юлия Щербинина - Пособие по укрощению маленьких вредин. Агрессия. Упрямство. Озорство

Грамотное и полноценное взаимодействие с ребёнком невозможно в системе подменённых понятий. Это всё равно что приобрести заведомую подделку и любоваться ею как подлинником. Свобода отнюдь не равнозначна вседозволенности и распущенности. И заканчивается она, как известно там, где начинается свобода других людей. По этому поводу вспоминается бородатый анекдот.

В автобусе сидит молодая мамаша с уже довольно взрослым сынулей на коленях. Мальчишка ноет, вертится, машет ногами, задевая и пачкая стоящих рядом пассажиров. На их возмущение и призывы утихомирить ребёнка тётка запальчиво отвечает: «Я придерживаюсь японской системы воспитания, там детям ничего запрещают!» Выходящий на остановке молодой человек вытаскивает изо рта жвачку и… прилепляет на лоб мамаше со словами: «Меня тоже воспитывали по японской системе!» Немая сцена…

Помимо общечеловеческих, универсальных представлений о допустимом и недопустимом в поведении детей, необходимо также учитывать национальные традиции воспитания. Так, для России свойственна «вертикальная» модель: возрастная иерархия, подчинение младших старшим, кротость и строгость, главенство решений взрослых членов семьи, особенно отца. Это отражено и в русских пословицах: «Как старшие положат, на том и пригороды станут»; «Чин чина почитай, и меньшой на край!»; «Покорному дитяти всё кстати».

Игнорировать или отвергать национальное и слепо, бездумно заимствовать инородное – большая ошибка. Не только потому, что гены, ментальность, культурные стереотипы – важные и отнюдь не абстрактные понятия. Но уже хотя бы потому, что ребёнок растёт не в изоляции, а в тесном окружении других людей. И даже если он не посещает детский сад, то всё равно оказывается в каких-то общественных местах, публичных пространствах – будь то дворовая песочница, поликлиника, магазин или тот же автобус.

Между тем ещё в Правилах грамматики XVIII века обнаруживаем весьма выразительный и одновременно назидательный текст под названием «Своенравный мальчик». Приведём его полностью и кратко прокомментируем.

«Егор взял себе в голову предписывать законы новой своей учительнице: что она ни говорила, Егор не слушался. Напоследок объявила она ему, что имеет обычай сечь тех детей, которые её не слушаются; и потом пошла за розгою.

Егор увидел, что дело идёт не на шутку, закричал: „Не подходите ко мне, мне сделается родимец; я умру“. В самом деле он затрясся всем телом. Однако учительница на то не посмотрела, но призвала служанку и велела ей привести столяра, чтоб он поскорее сделал гроб. Мальчик в превеликом ужасе, отирая свои слёзы, спрашивал: на что ей гроб?

„Я хочу тебя, моего сударика, в нём заколотить, – отвечала она, – и тотчас после этого зарыть в землю. Ты мне обещал умереть; я тому очень рада: ибо негодные ребята и без того недостойны жить на свете“.

„Ох, я лучше стану делать всё, нежели чтоб меня зарыли в землю“, – отвечал Егор, который, услыша такое грозное объявление, вдруг освободился от родимца и с той поры никогда сего припадка не имел».

Ой, ну это чересчур страшная история! – воскликнете вы и решительно возразите: мол, мы же в XXI веке живём, и вообще разве можно воспитывать детей подобными ужасами и жестокостями? Так сказал бы психолог. Но филолог бы, не отрицая сказанного, добавил: тексты имеют свойство оказывать парадоксальное и притом катарсическое (очищающее душу) воздействие на читателя, слушателя. Пусть даже сам сюжет «неправильный» с психолого-педагогических позиций.

Да, сказочка действительно жуткая, но многих ли современных детишек проймёшь гробиками и злыми училками? К тому же в этой старинной истории очень точно описан стереотип поведения упрямца и чётко показана эффективная реакция взрослого.

Так, мальчик не слушался, «что бы ни говорила» учительница, – то есть его действия были сугубо субъективными, без учёта реальных обстоятельств. Другой важный момент: при многократном повторении одних и тех же слов и действий упрямец перестал принимать их всерьёз («увидел, что дело идёт не на шутку» – получается, до этого понимал «в шутку», легковесно). И ещё одна деталь: типичные реакции маленького вредины – угрожать («Не подходите ко мне!») и давить на страх («затрясся всем телом»).

Теперь о поведении учительницы. Во-первых, она «на то не посмотрела» – то есть сразу игнорировала притворство Егора; во-вторых, устроила собственный «спектакль», обыграв в нём угрозу самого же ученика. Очень показательны осознание ситуации незадачливым школяром (со смертью игры плохи) и быстрая смена настроения («вдруг освободился от родимца»). Очевидна и стойкость произведённого эффекта («с той поры никогда сего припадка не имел»).