Михаил Комлев - Как общаться с солнечными детьми?

Ребенок начнет говорить гораздо позже или не будет совсем, если родители выполняют его требования по мимике или жестам. Ведь его потребности удовлетворены, зачем ему учиться говорить, ведь и так все хорошо. А если дать ребенку понять, что вы его не понимаете и затруднить ему исполнение каких-то желаний, то результат будет лучше. У Влада рядом с кроваткой стояла кружка с водой, и он указывал на нее пальцем, чтобы я давала ему попить. Ему было тогда чуть больше года. Я делала вид, что не понимаю, пожимала плечами и спрашивала: «Пить?». На третий день он сам сказал: «Пить!». В год и семь он начал говорить коротенькие фразы: «Дай пить», но до полноценной речи еще было далеко. Буквы Владюшка дифференцировать научился раньше, чем говорить. Когда я сказала психологу, что Владик знает буквы – не называет их, но может найти в книге, она не поверила. Тогда мы достали книгу, она стала называть Владу буквы, и он безошибочно показал все буквы, какие она просила. Конечно, родителям не всегда хватает на все времени и терпения. Гораздо проще и быстрее сделать самим, чем научить и ждать, пока ребенок медленно сделает сам. Но мой девиз такой: «Лучше я буду учить три месяца или сколько потребуется, чем всю жизнь все делать за него». Любой навык облегчает жизнь не только родителям, но и самим детям. Влад умеет многое: и шнурки завязывать, и пылесосить, и включать посудомоечную или стиральную машину, и разогревать себе еду. По утрам заправляет свою постель, может заправить и остальные постели – порадовать семью. Влад прекрасно пользуется столовыми приборами, ест только ножом и вилкой, и мы к этому долго шли: в раннем детстве давали ему пластмассовый ножичек, и только много времени спустя – металлический.

Когда Влад родился, я обращалась к разным педагогам, но интуитивно чувствовала, что что-то не додаем ребенку. Если хочешь, чтобы было хорошо, – сделай сам. По первому образованию я экономист-аналитик и вполне реализовала себя в профессии. Работала главным бухгалтером, потом генеральным директором предприятия, но приняла решение и параллельно стала учиться в Дальневосточном государственном университете, и через шесть лет получила диплом психолога, потом дополнительно прошла специализацию по дефектологии и логопедии. Одновременно с учебой я продолжала работать, Владу мы наняли воспитателя с педагогическим образованием. Мы с ней вместе разрабатывали для Влада программы, и она четко им следовала.

У детей с синдромом Дауна очень важно развивать моторику. Если будут развиты руки, то будет лучше развиваться речь. Мы перебрали горы фасоли и гороха, собирали спички в коробок, делали из палочек разные фигурки, рвали бумагу, работали с пластилином, а сколько штриховали! Психолог мне объяснила, что у ребенка в этом возрасте активного внимания хватает на пятнадцать минут. Я ставила будильник на пятнадцать минут, потом мы делали перерыв, а через сорок пять минут продолжала занятия, и так целый день. Конечно, время занятий увеличивалось согласно возрасту.

Очень много читали Владу, сменяя друг друга. В этом участвовали вся семья: и муж, и старший сын. А когда Владенька заговорил, оказалось, что он уже многое знает наизусть.

У Влада развито чувство осторожности. Когда он начал ходить, держался рукой за стену и за все что было рядом, и нужно было очень постараться убедить его, чтобы он отпустился и пошел к тебе. Уже позже, когда я с ним на руках подходила к окну, говорил: «Держи крепче, чтобы я не упал!».

Иммунитет у него был очень слабый: только выйдем на улицу – потом неделю болеем. Это был настоящий кошмар. Нужно было что-то делать. Одну комнату в квартире превратили в спортзал и стали еще больше времени уделять спорту и пешим прогулкам. Мы жили на восьмом этаже, у нас три года не работал лифт, и Владик поднимался сам, хотя он еще был маленький. (Когда мы переехали, ему было два года). Наверное, это все способствовало его развитию. Детей с СД нужно учить всему, здоровый ребенок сам проявит интерес и потянется к игрушке, а наших надо учить играться.

В детский сад мы не ходили, но в семь лет пошли в общеобразовательную школу. Владик учился там до шестого класса, вполне успешно. Он отлично чувствует русский язык, и у него редко бывают грамматические ошибки. Хорошая память позволяет ему быстро запоминать стихи. Но вдруг стал заикаться, и я подумала, что это из-за слишком большой нагрузки, и перевела в коррекционную школу.

Мы записались на комиссию в Центр психического здоровья в Москве и прошли соответствующие тесты. Психолог и логопед были поражены: тесты показали, на тот момент, что у Влада развитие по нижней границе нормы. И нам сказали: «Зачем вам коррекционная школа? Давайте в обычную!». Мы с мужем пошли в коррекционную школу, поговорили с директором, нас убедили, что они занимаются социализацией, показали прекрасно оборудованные классы со стиральными машинами и всей бытовой техникой и оборудованием, где детей учат вести хозяйство и навыкам самообслуживания, и мы приняли решение перевести его в коррекционную школу. Но за все время, что Влад там «учился», им даже не позволили прикоснуться к бытовой технике, на уроках труда они записывали, как этим пользоваться теоретически. А прекрасно оборудованные классы ждут, наверное, и сегодня комиссии, которые в протоколы запишут, как прекрасно в школе обстоят дела… Влад провел там шесть лет, но по сути, все наши ожидания не оправдались, и всему, что он умеет, он научился дома.