Пол Коллинз - Даже не ошибка

Он снова нажимает «до» — тихонько, медленно, внимательно наблюдая за тем, как механизм внутри приводится в действие. Он совершенно на этом сосредоточен, очарованный.

— Красиво, правда?

Улыбка появляется на лице. Он весь лучится.

— А смотри, если поставить ногу на эту педаль…

Он тянется внутрь и хватает за молоточки, начиная выворачивать их.

— Морган, нельзя! Нет-нет-нет. Поаккуратнее, — я оглядываюсь на хозяйку. — Извините.

— Ничего-ничего.

Но не так все просто. Мне приходится оттаскивать его от инструмента, он не обращает на меня внимания.

— Морган, давай-ка пойдем.

Он, не глядя, пренебрежительно отталкивает меня, по-прежнему полностью пребывая там, в молоточковом механизме.

— Малыш, ты бы тут, конечно, все разобрал на части, но…

Морган сердито хлопает в ладоши. А я проверяю свой бумажник: достаточно ли денег, чтобы увлечь его чем-нибудь?

— Мороженое.

— Маложеное! — вопит он в ответ. Морган подпрыгивает у меня на плечах — вверх-вниз, а я щекочу его. Мы идем переулками, подальше от музыкального магазина.

— Моло-о-о-оженое! — он барабанит ладонями по моей макушке.

— Да-да, правильно, — поднимаю я голову к нему. — Мороженое.

Кафешка в этот час практически пуста; кроме нас — только одна посетительница. Что ж, это облегчает дело. И вот мы сидим над своими тарелочками, и тишина нарушается лишь тихим жужжанием миксера — сзади, за прилавком.

— Ну и повезло мальчику! — говорит женщина за соседним столиком.

Ох…

— Тебе папа мороженое купил? — спрашивает она у моргановой спины.

Он ест в молчании.

— Мятное и шоколадное, — говорю я вежливо. — Вы уж извините, мороженое поглотило его внимание полностью.

Проходит минута. Затем она продолжает щебетать:

— Да уж, так и есть! Вы только посмотрите на него!

— Ну да, — улыбаюсь я и поворачиваюсь к нему. — Погоди-ка, у тебя тут растаяло, — я вытираю ему подбородок салфеткой.

Он все так же сосредоточенно ест — поглядел на меня коротко и снова уткнулся в тарелку.

— Правда, он весь в своем мороженом.

Господи, да оставьте нас в покое…

— Да, так и есть.

Ну пожалуйста…

— А сколько ему?

Лет ей, наверное, под пятьдесят; просто женщина, живущая по соседству. Она надела в этот тихий денек со слегка моросящим дождем свой голубой плащ и вышла полакомиться мороженым — ну и что тут такого?

— Три.

— Надо же… В этом возрасте они все такие болтуны.

— Да, — улыбаюсь и киваю.

— Ну надо же!

— Да.

— А он какой серьезный!

— Да.

— Вкусное у тебя мороженое? — говорит она его спине.

Пауза.

— Конечно, вкусное, — рискую вступить я.

Нет, не останавливается.

— Здесь ведь много детишек бывает, они обычно разве что по стенкам не лазают. А этот какой серьезный! Вкусное у тебя мороженое?

Молчание. Молчание. Молчание.

— А как тебя зо…

— У него аутизм.

Что-то повисает в воздухе на секунду.

— Он вас не игнорирует, — объясняю я, потрепав его по волосам. — Он просто… вот такой.

Она приходит в себя, переваривая услышанное.

— Ах, ну да… могла бы… понять! Ой. А вы знаете, вот здесь в соседней школе есть занятия для глухих детей?

— Да, я слы…

— Они и с аутичными детьми хорошо работают, я уверена. Какой же он сосредоточенный! Могу поспорить — он будет прекрасным учеником.

— Да-да, будет.

Морган доедает свою порцию, не обращая никакого внимания на разговор, и затем внимательно рассматривает пустую тарелку.

— Шоколадное, — бормочет он так, как можно прокомментировать, скажем, появление бабочки определенного вида. Держит тарелочку, не глядя на меня, просто ожидая, когда его заберут отсюда.

— Все съел? Хорошо.

Я улыбаюсь ей на прощание.

— Хороший у вас денек сегодня, — говорит она и вдруг добавляет: — Удачи вам…

— Спасибо.

На улице я беру его на плечи и мы двигаемся в сторону дома. Мы проходим квартал за кварталом, мимо распускающихся деревьев и сонных зданий Викторианской эпохи — чуть накренившихся усадеб, с облупившейся краской, кое-где аккуратно отреставрированных. Дремлющие переулочки в Портланде в такие серые дни, как сегодня, удивительно своеобразны.

Теперь, когда вокруг никого, он решается прервать молчание.

— Эй! Би! Си! Ди! [40] Буквы английского алфавита. — пропевает он.

Я поднимаю голову кверху.

— И. Эф. Джи, — отвечаю я ему.

Он подпрыгивает у меня на плечах, вверх-вниз.

— Эйч! Ай! Джей! Кей!

— Эл. Эм. Эн. Оу. Пи.

Он наклоняется вперед, насколько это возможно, так чтобы можно было заглянуть мне в лицо.