Губина Всеволодовна - Кузя, Мишка, Верочка

Потом, среди общего гомона и праздничной суеты, Ане удалось поговорить с Натальей совсем немножко. Вроде все было вполне объяснимо. Наталья с сестрой не общалась и ничего о ней не знала. Не знала, что сестра родила девочку. Понятия не имела, что спустя год эту девочку забрали в дом ребенка. Только когда сестра умерла, Наталья обо всем узнала и стала разыскивать племянницу.

Аня верила и не верила. Верила в то, что Наталья не знала ничего о Верочке первые годы ее жизни. А как же другие ее племянники, Верочкины братья? И о них, получается, тетя Наташа тоже ничего не знала? Аня слушала, что говорит Наталья, пытаясь уловить что-то важное, что могло бы успокоить или, наоборот, встревожить. Но нет, разговор был самый простой, о вещах вполне обыденных и повседневных. Наталья рассказывала о муже, о своей работе. Сетовала на то, что от метро ходить страшно и пора уж ей домой собираться, пока не стемнело.

Толком поговорить с Андреем так и не удалось. Он провожал гостей, потом успокаивал заигравшихся и в голос ревущих детей, разыскивал в куче нераспакованных подарков «такую синюю» коробку, вдруг срочно понадобившуюся имениннице… Аню волновало только одно — какие могут быть намерения у этой вновь обретенной тети. А вдруг она захочет забрать Верочку себе? И имеет ли она на это право? Детей у нее, насколько Аня поняла, не было.

Они с Кириллом «пересидели» всех гостей, их собственная дочка уже прикорнула в уголке дивана, а Аня все дожидалась минутки, чтобы спросить Андрея о чем-то… О чем? Не боится ли он, что тетя захочет Верочку забрать? Вряд ли он боится… Вон как радушно он принимал новую «родственницу», как искренне радовался, что у ребенка «кто-то есть». Расцеловавшись с Верочкой и в сто первый раз пообещав, что «скоро-скоро» снова приедут в гости, Аня с Кириллом и маленькой дочкой отправились домой. По дороге Аня спросила Кирилла: «Как тебе понравилась Наталья?» «А кто это — Наталья?» — переспросил сонный Кирилл, и Аня решила не морочить себе голову и не делать из мухи слона. «Подумаешь, тетя, — утешала она себя, — мало ли на свете теть…»

Первого сентября Верочка пошла в школу. «Второй раз во второй класс». Поначалу, услышав обидное слово «второгодница», Верочка горько плакала. Потом она привыкла к мысли, что пойдет в тот же класс еще раз, и радостно рассуждала о том, что «теперь-то ей будет легко учиться, потому что она все это уже знает». Слово «второгодница» в семье больше не говорили. Люба с Андреем понимали, что для Верочки так будет лучше — «потерять» год, но перестать чувствовать себя двоечницей. «Ей не так трудно будет, — говорил Андрей, — и учительница теперь будет хорошая».

На уроках Верочка перестала сползать под парту, сидела смирно, старательно выполняла все задания. Учительница ее хвалила, и Верочка получила свои первые четверки по математике. Верочка хорошо закончила первую четверть. Андрей звонил и рассказывал: «Понимаете, теперь всем понятно стало, что дело было в учителе. Директор сама сказала, что я был прав».

Бывшая Верочкина учительница как-то столкнулась с ней в школьном коридоре. «Что ж ты, Верочка, — сказала она, взяв девочку за плечо, — оказывается, ты и учиться можешь хорошо, и сидеть за партой ровно! Что ж ты, назло мне плохо себя вела?» Ничто не могло убедить «заслуженного учителя» в том, что поведение Верочки зависело во многом от нее, от ее способности найти подход к непростому ребенку. Потом она перестала говорить о том, что девочка делала ей «назло». Если в учительской заходил разговор о Верочке, она просто отмахивалась — «ребенок вырос, и проблемы ушли сами собой».

Аня продолжала волноваться по поводу «родной тети», так внезапно появившейся в жизни Верочки. Первое время Аня просто места себе не находила, все думала, вдруг тетя Наташа начнет предпринимать какие-то действия, как-то «переманивать» девочку, привязывать ее к себе. Или просто заявит на нее права и, как ближайшая кровная родственница, будет иметь «преимущества». Аня по опыту работы в детском доме знала, что вопрос этот скользкий, и, пожелай тетя «отсудить» девочку, у нее могли бы быть шансы.

У страха глаза велики. Аня накручивала себя, представляя, что возникшая из ниоткуда тетя захочет обзавестись «подрощенным», теперь вполне благополучным ребенком. «Она ведь бездетная женщина, — делилась Аня своими страхами с подругой, — время идет, к сорока годам у женщин это обостряется — понимание, что жизнь проходит и своих детей уже не будет». «Да уж, — соглашалась подруга, возраст которой подбирался к „роковой“ цифре, а муж так и не хотел никаких детей — ни своих, ни приемных, и вздыхала о чем-то своем, — такую девочку любой возьмет…» «Возьмет! — кипятилась Аня. — Где она раньше-то была?» Разговоры растравляли душу, но толку не приносили. Аня понимала, что, даже если тетя действительно имеет какие-то виды на девочку, многое будет зависеть от Андрея и Любы. В конце концов, ребенок живет в их семье и от них зависит, как и сколько Верочка будет общаться со вновь объявившейся родней.