Шалва Амонашвили - Песнь Великой Любви. Воин света. Тысячу лет спустя

– …Он велит Солнцу восходить над злыми и добрыми… – повторили имеющие уши.

Мальчик с башни умолк.

Собравшиеся на площади начали обсуждать, что было сказано сверху, да ещё выяснять, кто мальчик, который вверху, не от Юпитера ли он послан?

Рабочие взяли молотки и продолжили строить виселицу.

Площадь заполнилась до отказа.

Всё происходило так, как видел Илья.

Вот выводят Юстиниана, возводят на виселицу. Караул выводит Августу и ещё двух женщин, ставят их перед виселицей – пусть смотрят.

Выходит главный судья в сопровождении судей. Он поднимает руку, толпа стихает. Главный судья объявляет приговор:

– Этот человек – предатель… Предал всех римских богов, Римскую империю, римский сенат, римского императора… Предал римлян…

– Смерть ему… – вопит толпа.

– Потому римский суд приговорил его к смерти…

Толпа предвкушает зрелище и вопит: «Смерть… Смерть».

Главный судья поднимает руку. Толпа стихает. Главный судья открывает рот, чтобы продолжить обнародование приговора.

И в это мгновение с высоты башни зазвучал голос мальчика:

– Люди!.. Он не предатель, а самый преданный… Его осудили не потому, что он предал, а потому, что не предал Бога своего – Иисуса Христа…

– Что-что? – спрашивают те, у которых нет ушей, чтобы слышать.

Им объясняют имеющие уши и умеющие слышать:

– Он не предал Бога своего – Иисуса Христа…

– А-а-а-а…

– Кто он? – спросил главный судья главного палача.

Тот пожимает плечами, мол, не знаю.

Главный судья опять призвал толпу к тишине и продолжил:

– Слушайте меня… Римский суд милосердный. Осуждённому, так как он из знатного рода, предлагается выбирать: или убить себя любым оружием воина, или он будет повешен…

Толпа ждёт, что же выберет осуждённый.

Юстиниан выбирает первый способ смерти.

Перед ним кладут оружие: меч, копьё, кинжал.

Юстиниан выбирает меч.

Ему протягивают меч.

Юстиниан протягивает обе руки, на которых вместо кистей висят кости.

– О-о-о-о… – вырвалось у толпы.

Сверху звучит голос мальчика:

– Люди, его ночью пытали, заставили опустить руки в кипящее масло… Видите, у него нет кистей… Но он не предал Христа…

– Что-что? – спрашивают глухие.

Люди, умеющие слышать, объясняют и указывают пальцем в сторону осуждённого:

– Видишь, нет у него кистей на руках…

– А-а-а-а… – говорят те.

– Кто он? – обращается главный судья к главному палачу.

Тот опять пожимает плечами.

– Слушайте меня… – призывает главный судья толпу. – Последнее слово осуждённого…

Юстиниан обращается к толпе:

– Пусть этим мечом пронзит мне сердце любой римский воин… Пусть сделает это вместо меня…

Сразу выпячиваются из толпы римские воины – желающих много.

Сверху раздаётся глас:

– Взявший меч от меча погибнет…

– Что-что? – спрашивают глухие.

Но воины поняли и тут же попятились назад, спрятались в толпе.

Главный судья растерян.

А сверху опять звучит:

– Не судите да судимы не будете…

– Что он сказал?

Глухим опять объясняют.

Главный судья злится.

– Кто исполнит волю осуждённого? – обращается он к толпе.

Но желающих в толпе уже не видно.

Главный судья нервничает: пора приводить приговор в исполнение.

– Ты… Бери меч! – обращается он к главному палачу.

Но тот протестует.

– Осуждённый желает, чтобы ему помог римский воин, а не палач… – говорит он.

И он прав – воля осуждённого в выборе смерти должна быть уважаема.

Главный судья разгневан. Такого случая у него никогда не было, когда осуждённый, не имея кистей, выбирает меч, а держать его в руках не может. Как же быть? Как свершить правосудие?

В толпе воцарилась тишина ожидания.

И в это время с высоты башни храма Юпитера вновь зазвучал голос мальчика.

Толпа повернулась спиной к виселице и главному судье и воззрела вверх.

В Илье пробудился дар речи, и из уст его полились слова.

Он говорил.

Вспоминал свою встречу с Иисусом Христом у Горы Оливковых Деревьев.

Вспоминал всё, чему тогда учил Иисус Христос народ.

Вспоминал заповеди Христа, Его истины и притчи.

Вспоминал совершённые Им чудеса.

Вспоминал, как Он объяснял людям Царство Небесное.

Вспоминал…

Обо всём, что только знал он о Христе, о Его Учении.

Говорил он самозабвенно.

Говорил ясно и доступно. Так доступно, что слышащих стало больше.

Толпа слушала его, затаив дыхание.

И когда Илья закончил, толпа продолжала молчать.