Марк Цицерон: Антология гуманной педагогики

В трактатах «О пределах блага и зла» и «О природе богов», а также диалоге «Тускуланские беседы» у Цицерона присутствует метафора муравья, за которой стоит прообраз идеи о неделимости природного и культурного. В «О природе богов» Цицерон характеризует педагогический потенциал города следующим образом: «Нет ничего лучше в природе, чем мир, говоришь ты, а на земле, скажу я, нет лучше города, чем наш. Так что же, ты считаешь, что городу присущи поэтому разум, мышление, ум? Или, так как не присущи, неужели ты считаешь, что по этой причине можно предпочесть этому прекраснейшему городу муравья, поскольку городу не присуще никакое чувство, а муравей обладает не только чувством, но также умом, рассудком, памятью?» (Cic. Nat. Deor. III.IX) [44]. «Предпочтение» городу муравья, на первый взгляд, выглядит достаточно странно. В сочинении «О государстве» он называет природным законом то, что люди не склонны к обособленному существованию и уединению (Cic. Rep. I.XXV.39). Ему кажется, что гражданские общины «появляются раньше, чем города» [45]и лишь потом города образуют государство (Cic. Sest. 91) для защиты граждан от насилия и образование для отдаления их от преступного поведения. В «Тускуланских беседах» Цицерон упоминает о муравьях как живых существах, которые много делают для других, и снова проводит аналогию с гражданином: «Люди же намного теснее связаны между собой. Следовательно, мы от природы способны к объединению, собраниям, к жизни в государстве» (Cic. Tusc. XIX.63) [46]. Как и все римляне того времени, Цицерон не только декларировал, но и проводил в жизнь «идею верховенства права природы над гражданским правом» [47]. Цицерон считал, что истинная человечность сохраняется лишь в форме культуры, адекватной природе, родовой сущности человека. Возвысив человека – расширив масштаб его духовно-нравственного присутствия в мире, признав, что добродетели – высокие нравственные нормы, необходимые достойному гражданину, изначально заданы в человеческой природе – Цицерон обозначил горизонты, расширившие культурно-человеческие границы. Только образованию и культуре, как ему казалось, под силу запустить изменения, которые в итоге позволят сгладить наиболее опасные противоречия и сохранить цивилизацию «муравьев».

Одним из ключевых посылов концепции воспитания культурой Цицерона являлось то, что добродетельные поступки римского гражданина являются гарантией безопасности государства, которая строится на разумном балансе гражданского мужества (перед лицом опасности, нищеты, вторжения и т. д.) и гражданского великодушия (избежание крайностей, черствости, жестокости, безразличия к чужим страданиям) [48]. Римская интеллектуальная культура, однако, являла собой смешение моральных императивов, где мужество, проявленное в бою, и проявление щедрости на благо города излишне идеализировались. Концепция воспитания культурой Цицерона имела сильные «интеллектуальные и литературные обертоны» (термины R.R. Wellman), поскольку была призвана смягчить жесткое сердце римлянина и явить ему все возможные диспозиции добродетелей. Она была обращена ко всем и каждому, кто желал сохранить себя и свое государство в новых реалиях, но в то же время предполагала, что людей, действительно способных выполнить эту задачу, не так уж много. Но такие люди составляли «социальный цемент города» и именно они должны были стать частью humanitas как «интеллектуального течения» и некого культурного противоядия «от провинциальности римлян старой закалки» [49].

Воспитание культурой для Цицерона оказывается связанным с умением жить в городе «по праву и закону», которое человек приобретает благодаря образованию. И это умение было успешно продемонстрировано Цицероном согражданам, несмотря на определенные сложности взаимодействия греческой и римской культур. Сократ видел движущей силой неуспокоенность образовательным результатом, а Цицерон – некое успокоение, данное благодаря образованию как высшему благу. В этом трактате Цицерон четко обозначает то, что понимает под этим благом – жить, следуя человеческой природе, ставить и достигать образовательные цели. Само выражение «natura hominum» («человеческая природа») появляется у Цицерона тридцать раз [50]. Цицерон продолжает рассуждать об этом и в диалоге «Тускуланские беседы», который представляет собой «очерк по истории римского образования» [51]. Подчеркнув, что Рим был силен в сфере права, нравственности и в военном деле, Цицерон говорит о неоспоримом приоритете Греции в вопросах образования и литературы. «Поистине, во всем, что дается людям от природы, а не от науки, с нами не идут в сравнение ни греки и никакой другой народ: была ли в ком такая величавость, такая твердость, высокость духа, благородство, честь, такая доблесть во всем, какая была у наших предков?» (Cic. Tusc. I.2) [52]. После ретроспектив такого рода Цицерон переходит к перспективам и снова начинает говорить об образовании как о связующей нити между человеком, природой и культурой.