Леонид Треер: Вермудский четырехугольник, или Возвращение Редькина

В отличие от нашумевшего Бермудского треугольника наш Верм) некий четырехугольник выглядит гораздо скромнее, но, как убедигся читатель, речь идет о фактах не вымышпенных, а строго доказанных

После этого необходимого пояснения мы с чистой совестью можем вернуться к нашему повествованию.

ГЛАВА ВТОРАЯ,

в которой кое-что проясняется

Очнулся Редькин в комнате без окон, без дверей, в каких-то сетях, подвешенных к потолку Сети слегка покачивались, баюкая Колю В голове было непривычно пусто Коля попытался вспомнить, что с ним произошло, но нить воспоминаний обрывалась на Вермудском четырехугольнике. Некоторое время он лежал неподвижно, потом приподнялся, оглядываясь по сторонам. По соседству висели еще два гамака, в которых, точно выловленные осетры, покоились Сид и Тараканыч. Ктого. быстро пробежал по Колиной ноге, и он едва не вскрикнул от страха.

- Без паники! - услышал Редькин голос попугая.

В этот момент зашевелились толстяк и чародей. Они открыли глаза, уставились друг на друга и почти хором воскликнули:

- Где мы?

- На том свете! - насмешливо ответил Леро.

- Молчи, мерзкая птица! - сердито прошипел Тараканыч - В кастрюлю попадешь!

- На том свете! - упрямо повторил попугай.

Злой волшебник снял с головы фуражку и запустил ее в Леро. Леро поймал ее клювом

- Верни головной убор! - заорал Тараканыч. - Кому говорят, отдай кепочку!

Вдруг Сид спрыгнул на пол и начал биться о стену своим тяжелым телом.

- Отпустите меня! - истерично умолял Котлетоглотатель. - Я ни в чем не виноват... Согласен на любые условия!

Будьте же милосердны...

Толстяк заплакал и сполз вдоль стены на пол.

- Прекратить истерику! - отчеканил Леро, добавив по латыни: - Дум спиро, спэро![Пока дышу, надеюсь]

Коля покинул гамак, чтобы утешить бедного Сида, но неожиданно стена, у которой рыдал Джейрано, медленно двинулась вверх, и в комнату вошел странный смуглый старик с дымчатой бородой до груди. У нею была крупная шишковатая голова, стриженная под полубокс, розоватый нос, имевший форму перевернутого вопросительного знака, часто моргающие глаза и тонкие губы уголками вниз. Фигура у незнакомца была довольно стройная; возможно, благодаря одежде и обуви: тонкий голубой свитер, голубое трико, легкие сапожки. На поясе у него болтался небольшой приборчик, вероятно портативная вычислительная машина. Более всего поразили Редькина два полуметровых птичьих крыла, растущих из спины незнакомца.

Бородач склонил голову и произнес:

- Зункам халбарьг!

Язык был Коле неизвестен, он вопросительно взглянул на полиглота Леро. Но попугай молчал, озадаченный услышанной фразой.

"Похоже, приветствует нас", - предположил Редькин и, на всякий случай, приложив правую руку к сердцу, сказал:

- Халбары зункам, то есть большое спасибо за теплый прием!

Старик, вероятно, кое-что понял и кивнул.

- Эй, борода! - с вызовом выкрикнул Тараканыч. - Крылья твои? Или под ангела работаешь?

Бородач лишь пожал плечами и жестом пригласил всю компанию следовать за ним.

Они перешли в небольшой зал, где увидели несколько кресел, какие-то приборы и экран, висящий на стене. Незнакомец указал им на кресла, предлагая сесть, а сам занял место у пульта.

- Ребята, не садись! - зашептал Тараканыч. - Я эти штуки знаю. Будет зубы рвать или правду пытать...

Поколебавшись, Коля все же сел в одно из кресел. За ним последовали Леро и Сид. Чародей вздохнул и, пробормотав:

"Мне терять нечею", тоже опустился в кресло. Старик нажал клавишу па пульте, раздалось легкое жужжание, и над головами сидящих появились никелированные колпаки, похожие па те, под которыми сушат волосы в женских парикмахерских.

На экране возникло изображение руки, и в ту же секунду Колин мозг воспринял слово "акур". Затем Редькин увидел на экране стол, а в его память ввелось слово "лоте". Коле стало ясно, что старик знакомит их с неизвестным языком. Сначала Коля решил, что этот язык выучить очень легко, поскольку достаточно любое слово произносить задом наперед, но вскоре убедился, что такой подход был бы ошибкой. Так, например, "шея" в переводе на новый язык звучала "гмуя", "лицо"- "фаска", "время" - "тикс-такс", "дождь" - "мсечь" и так далее. В течение минуты на экране успевало промелькнуть примерно тридцать предметов.

Самым удивительным было то, что не требовалось никаких усилий, чтобы запоминать новые слова. Они прочно застревали в ячейках памяти, не путаясь и не перемешиваясь друг с другом. За каких-нибудь два часа Редькин и его спутники запомнили около четырех тысяч слов, и когда урок закончился, они могли свободно понимать и говорить на этом языке.