Юрий Лигун - Илья Муромец и Сила небесная

Дед Никифор – высокий, крепкий старик с окладистой и седой как лунь бородой – не опоздал, потому что пришёл на станцию на два часа раньше. Лёгкая соломенная шляпа и чистая рубашка-косоворотка, какие сейчас можно найти только в доисторическом музее или увидеть в кино про крепостных крестьян позапрошлого века, свидетельствовали о том, что его заботят отнюдь не мода и мнение окружающих, а исключительно соображения удобства и здравого смысла. Правда, его брюки и сандалеты были чуть посовременнее, да и то лишь потому, что эти части гардероба из-за своей близости к земле не живут так долго, как шляпы и рубашки.

Старик выбрал скамеечку под тенистым деревом и приготовился ждать, опёршись подбородком о деревянную палку с какой-то странной рогатиной вместо ручки. Со стороны могло показаться, что он спит, но он не спал, потому что, когда в самом начале длинной улицы, ведущей к автостанции, показался автобус, дед Никифор открыл глаза. Они оказались светлыми и живыми – как у ребёнка, но взгляд был пронзителен и даже несколько тяжёл. От такого взгляда не спрячешься: он прожигал насквозь и выдавал в его обладателе недюжинную внутреннюю силу.

Это было тем удивительнее, что на самом деле дед Никифор был даже не дедом. Он был прадедом. А своего настоящего деда – маминого папу – Ножкин никогда не видел, разве что на фотокарточках. Одна стояла у них на телевизоре: дед Антон – возле самолёта. Антон Никифорович был лётчиком-испытателем на самолётном заводе. Он испытывал новые машины, которые собирали в одном экземпляре, чтобы проверить, что у них не работает. А у них всегда что-то не работало: то мотор, то рули, то шасси. Но дед Антон был настоящим асом и умел приземляться без мотора, рулей и колёс, за что его очень любили конструкторы. Они вносили изменения в чертежи и расчёты, и дед снова взмывал в небо. Бабушка Валя очень переживала, провожая его на аэродром, а дед Антон улыбался и говорил, чтобы она успокоилась, потому что у него есть волшебная кнопка, которую он всегда успеет нажать. Это была кнопка катапульты – устройства, которое выстреливает лётчика из падающего самолёта, чтобы он смог приземлиться на парашюте.

Но оказалось, что бабушка нервничала не зря. Дед Антон её обманывал. Однажды он всё-таки не нажал кнопку и спасал самолёт до тех пор, пока тот не врезался в землю…

– Дедушка! Дедушка! – прорезал сонную площадь звонкий крик, лишь только автобус открыл переднюю дверь.

Первым из неё степенно вышел Кочкин; за ним стремительно выскочил Ножкин и бросился в объятия старику. Такой наскок мог бы сбить с ног любого, но дед Никифор, которого Илья никогда не называл прадедом, крепко стоял на земле.

– Эй, скакун, а чемодан мне оставил? – раздался сзади голос водителя.

Илья обернулся и увидел кучерявого с папиной дорожной сумкой в руках.

– Ой, извините!

– Да ладно, дело молодое. Я раньше ещё сильней скакал, – примирительно пробурчал водитель, – а теперь семью кормить надо, так что сильно не поскачешь… Кто тут из вас дед Никифор?

– Я! – ответил дед.

– Оно и видно, – согласился кучерявый. – Тогда принимай по накладной: чемодан – один, Ножкин – один. А то мне ехать надо: остальных сдавать.

– Спасибо, – поблагодарил дед и как-то неловко протянул водителю десятку.

– Это зачем? – удивился тот.

– За доставку. Больше нету: пенсия маленькая.

– Все там будем! – философски заметил кучерявый и неожиданно протянул деду хрустящую сотку.

– Да что вы! Не надо, нам хватает…

– Держи, держи! Это мне его родитель дал. А я сдуру взял: инстинкт, понимаешь… Но теперь вижу, не зря.

С этими словами водитель развернулся и быстро зашагал к автобусу. Вскоре оттуда послышался его голос:

– Все успели? Ну, тогда – с Богом!

Автобус заурчал и покатил дальше, оставив на станционной площади деда Никифора, Илью, Семёна Кочкина, увешанного городскими подарками, и слегка озадаченную курицу, которая как ни старалась, а не сумела попасть под колёса автобуса, за рулём которого сидел водитель, научившийся уважать кур ещё на прошлой работе.

Дед Никифор и бабушка Валя не однажды приезжали в города и посёлки, где жили Ножкины, а вот к ним в Башмачку Илья пожаловал впервые. Поэтому встретили его, как раньше встречали космонавтов – с цветами и поцелуями. Цветы стояли на столе, на шкафу, на подоконниках и даже росли перед домом, а поцелуев было ещё больше. Бабушка Валя так нацеловалась, что даже заплакала. Она всплёскивала руками, качала головой и вытирала щёки кухонным полотенцем, пока дед Никифор строго не проговорил: