Афанасий Фрезер - 100 волшебных сказок мира (сборник)

– Не робей! – приободрил Скараоский. – Погубишь – в чине поднимешься.

Момент – и черт предстал перед Дэнилэ.

– Эй, приятель! Ты своими выходками всех чертей на уши поднял, теперь не отвертишься. Будем проклинать друг друга: кто в этом преуспеет, тот и деньги возьмет.

Как начал клясть нечистый, так бедный Дэнилэ на один глаз кривой стал, но виду не подал:

– Не на того напал, мелкий бес! Наплачешься у меня.

– Что попусту болтать, изрыгай уже проклятия, коли способен.

– Перебрасывай бурдюк с золотом через плечо и за мной: дома оставил отцовские проклятия.

С этими словами он оседлал бурдюк. Подхватил его нечистый вместе с бурдюком на плечи, Дэнилэ и оглянуться не успел, как оказался дома, увидел жену и детей.

– Сыны мои дорогие, тащите-ка сюда проклятия отцовские: чесалку и гребни для пакли! – распорядился Препеляк.

Набежало детишек отовсюду, каждый – с отцовским проклятием.

– Держите, молодцы, этого господина да прокляните как следует, чтоб мало не показалось!

А детям, дело ясное, сам черт не брат. Набросились всей оравой и давай лукавого драть. Черт как закричит. Насилу ноги унес, о деньгах даже не вспомнил.

А Дэнилэ Препеляк голодный вкус бедности напрочь позабыл и долгую жизнь прожил. До глубоких седин собирал за изобильным столом своих чад.

Давным-давно, когда в пустыне можно было встретить бога, жили-были угрюмый, как непроглядная ночь, царь с лучезарной, как белый день, царицей.

Полвека воевал царь с соседом. Сосед покинул этот мир, но вражда кипела в крови его потомков. Угрюмый же царь был бездетным, ему некому было передать свою ненависть. Лучезарная царица жила вдовой при старом муже, оттого что он больше времени проводил на войне, чем в неблагословенном ложе.

Как-то встав с постели, она принялась оплакивать свою бездетность перед ликом матери всех скорбящих, и ответом на мольбы юной царицы были слезы, заструившиеся из темных глаз Богородицы. Царица приложилась губами к влажной иконе и вскоре почувствовала, что ждет ребенка.

Минуло девять месяцев, и родила царица сына. Мальчик был белее молока, с сияющими, как лунные лучи, волосами, и назвали его Фэт-Фрумос – дитя слезинки. Угрюмый царь изменил своей угрюмости, а солнце трое суток не уступало месяцу места на небосклоне.

Ребенок рос не по дням, а по часам.

Почувствовав себя в силе, велел он выковать себе железную палицу, которую подбрасывал до самого неба. Вооружившись таким образом, пошел он войной на кровных врагов-соседей.

На третий день пути открылся его взору дворец из слепящего белого мрамора. Он стоял на утопающем в зелени острове, омываемом зеркальным озером. Сел он в позолоченную ладью, что поднималась и опускалась на чистых волнах, налег на весла и оказался у мраморной дворцовой лестницы, освещенной канделябрами, в которых горели звезды. Проследовав в зал, он увидел ломившийся от яств стол, а подавались кушанья не в чем-нибудь, а в жемчужных раковинах. Бояре веселились, словно вспомнили молодость.

– Здравствуй, Фэт-Фрумос! – приветствовал его царь. – Наслышан я о тебе, теперь вот свиделись.

– А тебе недолго здравствовать осталось – выходи на смертный бой. Хватит злоумышлять против моего отца.

– Ведь не о заговорах речь, я честно на поле брани выходил. А против тебя не выйду, лучше братом назову.

Бросились царские сыновья друг другу в объятия, выпили братину с ликовавшими боярами, и спрашивает царь Фэт-Фрумоса:

– Кого ты пуще всего на свете страшишься?

– Одного бога. А ты?

– Одного бога да лесной ведьмы. Эта ужасная старуха разоряет мое царство. Где не пройдет – пустыни да развалины. Проиграл я с ней войну, теперь вот десятину ей плачу – каждого десятого мальца моих подданных. Сегодня как раз ее день сбора податей.

В двенадцать часов ночи в темном небе с улюлюканьем пронеслась бешеная лесная ведьма. Крылья ее развевались по ветру, старческое лицо напоминало выдолбленную источниками скалу, на голове росли деревья, глаза ее – две пропасти, рот – черная дыра.

Фэт-Фрумос на лету поймал колдунью и со всей силы швырнул ее в огромную каменную ступу, придавил сверху скалой и сковал семью железными цепями. Как ни пыталась ведьма освободиться, ничего не вышло, и покатилась она в ступе через леса, оставляя за собой след.

Фэт-Фрумос вернулся, пир отпировал, потом только взял палицу и по следу пошел. И привел его след к белу терему. На пороге застал он девушку за прялкой. Белоснежное платье, золотые косы, венок из ландышей, тонкие пальцы, удерживавшие золотое веретено, – такой красавицы он еще не видел.