Алена Василевич: Братья-артисты

Зима в тот год выдалась холодная. И братья-сиротки зимовали у нас в хате. Как-то само собою вышло, что все заботы о них перешли ко мне, самой младшей в большой тёткиной семье. Забот и вправду хватало, зато и радостей было много. Росли братцы быстро. Вскоре бутылок с молоком стало не хватать. Тогда я начала приучать их к хлебу и к сырой картошке. Нарежу ломтиками - и в рот, в рот каждому. Сначала ягнята на картошку и смотреть не хотели, а потом, как распробовали, что это такое, так уже и сами выпрашивали побольше без всякого стеснения.

И вообще есть и играть им никогда не надоедало. Просыпались они ранёшенько: в деревне ещё ни в одной хате свет не зажигали. Проснутся да как пустятся вприпрыжку да вприскок по всему дому! На кровати взбираются, на лавки... Вспрыгнет который из них и давай по тебе копытцами притоптывать: ну разве улежишь под одеялом!

Тётка, если они её первую разбудят, просит меня:

- Поднимись ты да дай им чего-нибудь, этим чертенятам! Чтоб не носились по всей хате...

И вот начинается кормёжка.

- Подождите, не хватайте из рук! Дайте хоть присесть, а то с ног, чего доброго, собьёте!

Картошка в корзинке. Хлеб на столе. Получайте, мучители! Ешьте, чертенята!..

"Мучители" и "чертенята" наперебой хватают из моих рук хлеб и кусочки нарезанной картошки. Лижут шершавыми горячими языками руки, благодарят по-своему, по-ягнячьему... Ну, ладно, хватит, хватит! Не подлизывайтесь!.. Нате ещё по кусочку. Наедайтесь вволю. Может, какой-нибудь часок и тихо будет в доме. В школу вставать рано, и я сама ещё немножечко посплю...

А спится поутру сладко. Особенно если среди ночи тебя поднимали с постели, а теперь ты снова укуталась в одеяло, пригрелась, свернувшись калачиком. Разоспишься так, что того и гляди - школу проспишь.

Но - снова: топ-топ-топ! По полу. По твоей кровати. По твоим ногам. Кто-то лизнул тебя в щеку, в нос шершавым горячим языком.

- Отцепитесь вы, надоедливые! Не дадут поспать...

- Вставай, вставай! Хватит вылеживаться. Дети уже в школу бегут, будит меня тётка Федора.

Значит, пора вставать.

- Завтрак ещё тёплый. Да не забудь покормить ягнят, - завязывая платок, наказывает мне тётка и уходит на работу.

А ягнята уже ждут, уже готовы. И пока не видно еды, они своими тупыми рожками сшибаются друг с дружкой. Озорники и меня то и дело задевают. Но у меня для них есть дядин ремень. И они отлично знакомы с ним.

Зато дядю Николая они бьют, как им только вздумается. И наш дядя - он такой большой, что, входя в избу, наклоняется в дверях, - наш дядя, как маленький ребёнок, в таких случаях ищет обычно защиты у меня.

- Отгони ты этих негодников, - просит он.

И "негодники", завидев у меня в руках ремень с медной пряжкой, становятся тише воды, ниже травы. Но - ненадолго. Вскоре они снова поднимают такую возню, что хоть беги из дома. А ещё через минуту опять толкают меня мордочками: дай, мол, чего-нибудь... хотим есть...

Я иду в сени и с корзинкой спускаюсь в погреб за картошкой. Когда возвращаюсь в хату... всё, что я написала в тетрадке, слизано чьим-то языком. На всю страницу - не разберёшь ни единой буквы - мокрое фиолетовое пятно!

- Ну, сейчас я вам дам! Кто это сделал? Ты? - Гоняюсь я за самым маленьким барашком - он самый озорной. Конечно, это он! Этот задира с тупым носом и твёрдым, как яблоко, лбом, крутоголовый и крикливый, - он всюду залезет и всюду натворит дел! Ах, он ещё и рога на меня наставляет, грозится!..

- Вот тебе! Вот вам всем! Теперь ждите, угощу я вас, как же!..

Приходится вырывать страницу из тетрадки, переписывать заново весь урок. Я сажусь за стол.

- Ах, вы опять тут! Бесстыжие!

А "бесстыжие" смотрят мне в глаза, как будто ничего не произошло, и снова толкают под локти: "Хотим есть!.."

- Ах, чтоб вы провалились! Последний раз вас кормлю - так и знайте... Вот тебе кусочек. Вот тебе... А это тебе, негодник! Запомни, в следующий раз я тебе этого не прощу...

Так прошла зима.

А едва потеплело на дворе, едва зазвенел в небе жаворонок, выпроводили мы своих ягнят из дома в сарайчик. Выпроводили - и пусто как-то сделалось.

Дядя Николай сядет вечером чинить наши разбитые туфли, стукнет раз по деревянному гвоздику молотком, стукнет два-три раза, а потом помедлит и вдруг спросит:

- Вы почему это молчите сегодня все?

- Ягнят нету, вот и тихо, - ответит за всех тётка Федора.

- А с ними и верно веселей было, - улыбнётся дядя Николай и опять молотком по деревянному гвоздику: тук-тук-тук...

Жили мы возле самой школы. Поэтому я почти на каждой перемене бегала проведывать своих питомцев. Схвачу что-нибудь угостить ягнят, выпущу из хлева и бегаю с ними по двору. А к школе приблизимся, я важно голову подниму: дескать, у кого ещё есть такие верные друзья? Вот смотрите - я побегу, а они - за мной. И ягнята меня не подводят, тоже будто хвастаются перед школьниками: мол, вон какая у нас хозяйка! А то "пирамиду" сделаем. Два братца-барана станут рядышком, а третий - прыг на них и застынет вверху, задорно вскинув рогатую голову...