Алена Василевич: Шурка Ремзиков

Алена Василевич

Шурка Ремзиков

Перевод с белорусского Б.Бурьяна И В.Машкова

Так, наверное, постепенно и сгладилась бы в памяти эта встреча, так, должно быть, и забылся бы Шурка Ремзиков, если б не вот какой случай.

На железнодорожной станции, расположенной довольно далеко от города, куда я ехала в командировку, ждать автобуса надо было что-то около часа. Занятие - минуй оно каждого путешественника! Время это, чтобы оно тянулось не так медленно, необходимо было чем-то занять.

У кирпичной стены, на которой обыкновенным мазутом полуметровыми печатными буквами было написано "Багажное отделение", собралась толпа. Протиснувшись вперёд, я увидела, что в центре всеобщего внимания были мальчики-подростки, человек пять-шесть. Видом своим и одеждой они могли служить прекрасной натурой художнику-живописцу.

Дело было летнее" и мальчики оделись с таким расчётом, чтобы не слишком себя обременять. У некоторых были с собой школьные портфели, у одного висела через плечо потёртая кирзовая полевая сумка, один держал в руках новенький чемоданчик - такие обычно носят девушки-студентки да ещё спортсмены - со свежими царапинами и полосами на сверкающих чёрных боках.

Бесспорно, эта молодёжная группа собиралась в какую-то экспедицию или, наоборот, возвращалась уже из далёкого путешествия. Скорее всего можно было предположить последнее. Вид у экспедиции был заметно потрёпанный, да и сами участники её смотрели на мир, повесив носы.

Тут же стояло несколько женщин, наверное, матери путешественников.

Перед всей этой группой важно прохаживался взад-вперед железнодорожный милиционер.

Наверное, кого-то ещё ждали.

- Видали робинзонов? - весело обратился ко мне немолодой мужчина, пассажир, с которым мы ехали до сих пор в одном вагоне. - В Жлобине задержали. В Казахстан собирались. Целинные земли осваивать.

Я не успела ничего ответить, как сзади послышался зычный оклик:

- Разойдитесь, граждане! Неужели у вас нет других дел, кроме как толкаться тут?

Этому широкоплечему милицейскому старшине, видимо, было поручено решить судьбу робинзонов.

- Здорово, орлы! - эдак же зычно приветствовал он ребят. - Кто тут среди вас атаман? Не иначе как ты, - обратился старшина к узкоплечему мальчишке с лицом, густо усыпанным, будто дроздовое яйцо, веснушками.

"Атаман" переступил с ноги на ногу и ещё ниже опустил голову.

Мать "атамана" собралась было о чём-то попросить милицейского старшину, но только всхлипнула и не смогла произнести ни слова.

- А-а, и ты, Ремзиков, тут? - обратился старшина к соседу "атамана", знакомому, наверное, ему по прежним встречам. - Давно мы с тобой не виделись! Может, эдак месяца два будет?

В голосе милицейского старшины звучали нотки той незлой насмешки и юмора, по которым легко угадывается умный человек, способный глядеть глубоко и видеть в душе другого человека нечто такое, о чём тот и сам порой не догадывается.

Ремзиков, коренастый подросток, не отвёл в сторону хмурых глаз и угрюмо уточнил:

- Меньше.

"Ремзиков" - эта фамилия была мне знакома. И не только фамилия.

Первая наша встреча произошла в этом же городе около трёх лет назад.

Помню, мороз на улице - не вытерпеть, а тут ещё ветер.

В новом городском посёлке где-то затерялся дом моих знакомых. И, как на грех, не у кого спросить. Кому охота в такую погоду нос на улицу высовывать?

Вдруг из двора, огороженного наполовину дощатым забором, вылетает на коньках мальчишка. Уши рыжей шапки вразлёт, коротенький ватник подпоясан широким солдатским ремнём. Красные бумазейные брюки в самых непрактичных местах украшены тёмными заплатками.

Раз-второй расписался на узкой придорожной канавке и остановился разглядывает меня.

- Мулавейки где живут? - переспрашивает он. - Вон там, где класная клыша.

Мальчик картавит и всё время произносит "л" вместо "р". Неопределенно махнув в сторону следующей улицы, он тут же энергично проводит рукавом по вздёрнутому носу и сам сообщает мне:

- Их отец ногу сломал.

- В больнице лежит?

- А где же ещё? - говорит он, считая мой вопрос нелепым.

- Как тебя зовут?

- Шулка Лемзиков, - глуховато басит мой новый знакомый и снова вытирает нос.

Мы не стоим на месте. Мы идём: я - по занесённому снегом тротуару, Шурка "выписывает" коньками рядом по канаве.

- В каком ты классе?

- В четвёртом.

Так оно и должно быть. Шурке лет 11-12.

- Хорошо учишься?

- Нет, плохо.