Джордж Макдональд: История Фотогена и Никтерис

— Ох, — вздохнула она, — мне так страшно! Грозный свет жжет меня!

Но в тот же миг в слепоте своей она услышала, как Фотоген рассмеялся негромким, ликующим смехом, а в следующее мгновение почувствовала, как ее подхватили сильные руки: она, что всю ночь пестовала и оберегала юношу, словно дитя, теперь лежала в его объятиях, склонив голову ему на плечо, и он понес девушку словно ребенка. Однако Никтерис отличалась большей силой духа, ибо, страдая сильнее, она ничего не боялась.

В тот самый миг, когда Фотоген подхватил Никтерис, телескоп Уэйто яростно вращался, оглядывая равнину. Ведьма в гневе отбросила от себя прибор, побежала к себе в комнату и затворилась в ней. Там она умастила себя с головы до пят особой мазью, распустила длинные рыжие волосы и обвязала их вокруг талии; затем закружилась в танце, все убыстряя и убыстряя темп, приводя себя все в большее и большее исступление, пока на губах у ведьмы не выступила пена бешенства. Со временем Фалька принялась разыскивать госпожу, но той нигде не было.

По мере того, как вставало солнце, ветер постепенно менялся и вскорости подул с севера. Фотоген и Никтерис приближались к опушке леса. Фотоген по-прежнему нес девушку на руках. Но вот она тревожно зашевелилась и шепнула юноше на ухо:

— Я чую дикого зверя — в той стороне, откуда дует ветер.

Фотоген обернулся, поглядел в сторону замка и приметил на равнине темное пятнышко. Оно увеличивалось в размерах; оно скользило над травой со скоростью ветра. Оно неумолимо приближалось. Существо казалось длинным и приземистым — может быть, потому, что мчалось, вытянувшись в струнку. Юноша усадил Никтерис под деревом в тени ствола, натянул лук и извлек самую массивную, самую длинную, самую острую стрелу. Уже вложив стрелу в тетиву, Фотоген разглядел врага: то гигантский волк несся прямо на него. Молодой охотник наполовину извлек из ножен нож, достал из колчана еще одну стрелу, на случай, если первая подведет, прицелился — на хорошем расстоянии, чтобы иметь возможность выстрелить снова, и спустил тетиву. Стрела взвилась в воздух, полетела точнехонько в цель, попала в зверя и снова взлетела в воздух, переломившись надвое. Фотоген тут же схватил вторую, выстрелил, отбросил лук и вытащил нож. Но вторая стрела впилась в грудь волка по самое оперение, зверь перекувырнулся через голову, с глухим стуком ударился о землю, застонал, забился в судорогах и распростерся недвижим.

— Я убил его, Никтерис, — воскликнул Фотоген. — Это огромный рыжий волк!

— Ох, спасибо! — слабо отозвалась Никтерис из-под дерева. — Я знала, что ты справишься. Я ничуточки не боялась.

Фотоген подошел к волку. То было сущее чудовище. Но юноша, раздосадованный нелепым поведением первой стрелы, не хотел потерять ту, что сослужила ему столь хорошую службу; резким рывком он вытащил дротик из груди зверя. И глазам своим не поверил. Перед ним лежал… нет, не волк, а Уэйто, с волосами, обвязанными вокруг талии! Глупая ведьма считала, что сделала себя неуязвимой, однако позабыла, что, мучая Фотогена, она прикасалась руками к одной из его стрел. Юноша бегом возвратился к Никтерис и рассказал ей все.

Никтерис вздрогнула, разрыдалась и отказалась смотреть.

Бежать дальше было ни к чему. Ни один из них не боялся никого, кроме Уэйто. Они оставили тело лежать на равнине и двинулись обратно к замку. Огромная туча наползла на солнце и хлынул проливной дождь; Никтерис приободрилась, зрение отчасти вернулось к ней, и, опираясь на руку Фотогена, девушка тихо побрела по прохладной, влажной траве.

Вскорости на пути им повстречался Фаргу и другие охотники. Фотоген рассказал им, что убил огромного рыжего волка, и это была мадам Уэйто. Охотники выслушали его с подобающей серьезностью, однако ликования скрыть не сумели.

— Я пойду и предам госпожу земле, — объявил Фаргу.

Но на месте обнаружилось, что тело уже захоронено — в утробах всевозможных птиц и зверей, коим вздумалось позавтракать ведьмой.

Тогда Фаргу, догнав молодых людей, весьма мудро посоветовал Фотогену отправиться к королю и рассказать ему все. Но Фотоген, оказавшийся еще мудрее Фаргу, не пожелал отправиться в путь, пока не женится на Никтерис, "ведь тогда, — говорил юноша, — сам король не сможет нас разлучить; а если двое когда-либо не могли жить друг без друга, то это Никтерис и я. Ей еще предстоит научить меня не терять мужества в темноте, а я должен оберегать ее до тех пор, пока она не привыкнет переносить солнечный зной и видеть, а не слепнуть в его лучах.